Якубович, Михаил Петрович

Михаил Петрович Якубович
Род деятельности:	политик, меньшевик
Дата рождения:	1891(1891)
Гражданство:	Российская империя Российская империя,СССР СССР
Дата смерти:	1980(1980)

Михаил Петрович Якубович (1891—1980) — российский и советский политический деятель, социал-демократ.

Биография

Правнук декабриста А. И. Якубовича, племянник поэта и революционера П. Ф. Якубовича.

С юношеских лет участвовал в революционном движении, впервые был арестован гимназистом 6 класса. Вначале был большевиком, но после начала Первой мировой войны, Якубович, который считал необходимым поддержать своё государство в этой войне и, таким образом, разошелся с большевиками, примкнул к меньшевистской фракции РСДРП.

После Февральской революции стал первым председателем Смоленского Совета рабочих и солдатских депутатов, кооптировался в состав Петроградского Совета в качестве представителя Западного фронта, был избран членом ВЦИК первого созыва и членом бюро ВЦИК. Во время корниловского мятежа, будучи комиссаром Временного правительства при 1-й армии, арестовал генерала А. Деникина.

После Октябрьской революции выступал за сотрудничество меньшевиков с большевиками, работал продовольственным комиссаром Смоленской губернии (единственный в Советской России губернский продкомиссар — меньшевик), в 1920 г. вышел из РСДРП.

В 1920—1930 годах был управляющим Комиссии по государственным фондам Совета труда и обороны, начальником управления промтоваров Наркомторга СССР, написал ряд трудов и статей по экономической политике и социалистическому строительству. Арестован в 1930 г. по сфабрикованному делу «Союзного бюро меньшевиков», в ходе следствия подвергался пыткам и был вынужден дать ложные самообличающие показания. В марте 1931 г. на "открытом" процессе он подтвердил эти показания и был приговорен к 10 годам заключения.

До 1939 г. содержался в Верхнеуральском политизоляторе, затем был переведен в Орловскую тюрьму, а затем в Унжлаг.

В 1941 г. был освобождён, работал в Унжлаге вольнонаемным, но в том же году был вновь арестован и Особое совещание при НКВД СССР приговорило его к новому десятилетнему сроку заключения. В 1950 г. был переведён в Песчанлаг.

Был освобождён лишь через два года после окончания второго срока, в 1953 г., и направлен в Тихоновский инвалидный дом в Караганде, где до 1955 г. находился на положении ссыльного. В 1956 г. был реабилитирован, но только по второму делу, в 1966 г. ему была назначена персональная пенсия.

В самиздате циркулировали его письма по вопросу о реабилитации по делу «Союзного бюро РСДРП(м)», воспоминания, историко-литературные и философские исследования.

В 1968 г. у М. П. Якубовича производились обыски с целью изъятия рукописей и писем.

Мемуары Якубовича были использованы Александром Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ» и Роем Медведевым в своей истории сталинизма «К суду истории».

Ссылки

• [old.novayagazeta.ru/data/2012/140/23.html «Пытали до бесконечности»]
• [antology.igrunov.ru/70-s/memo/yakubovich.html Письмо Генеральному Прокурору СССР о процессе меньшевиков в 1931 г., 5 мая 1967 г.]
• [www.memo.ru/history/DISS/chr/ В Хронике текущих событий - биография и информация об обысках КГБ в 1968 г.]

Отрывок, характеризующий Якубович, Михаил Петрович

– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.