43-й пушечный артиллерийский полк
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2">  43-й пушечный артиллерийский полк </td></tr>
| |
| Награды: | 
|
| Почётные наименования: | - |
| Войска: | сухопутные |
| Род войск: | артиллерия |
| Формирование: | 1939 |
| Расформирование (преобразование): | 31.05.1944 |
| Предшественник: | 19-й корпусной артиллерийский полк |
| 1941-1942: Оборона Карельского перешейка 1941: Оборона Ленинграда 1943: Прорыв блокады Ленинграда | |
43-й пушечный артиллерийский полк, он же может называться 43-й корпусной артиллерийский полк, 43-й армейский артиллерийский полк — воинское подразделение в вооружённых силах СССР во время Великой Отечественной войны.
Содержание
История
Сформирован в 1939 году — переименован из 19-го корпусного артиллерийского полка 19-го стрелкового корпуса. На вооружении полка состояли 152-миллиметровые гаубицы-пушки.
Отличился в Финской кампании.
В составе действующей армии с 24.06.1941 по 31.05.1944 года.
С началом боевых действий находился на участке обороны 19-го стрелкового корпуса. На начало июля 1941 года прикрывал оборону участок Ройвио — Уконмурто в полосе обороны 142-й стрелковой дивизии, но скоро был снят с позиций и переправлен под Москву.
По приказу Ставки Верховного Командования за № 00305 от 13.07.1941 года включён в состав 30-й армии подготавливающей и занимающей полосу обороны на рубеже Селижарово, Оленино, Васильева, на 16.07.1941 года дислоцировался в районе, занимаемом 242-й стрелковой дивизией (Селижарово, Луковинково). Затем был передан в состав соседней 31-й армии, занял оборону западнее Ржева. С октября 1941 года в боях, отступая вместе с армией, в конце октября 1941 года переброшен севернее Ржева, где отражает вражеский удар на Торжок. С декабря 1941 года участвует в Калининской наступательной операции, в ходе наступления войска армии вышли в район севернее города Белый и с до весны 1943 года ведёт бои на Ржевском выступе, поддерживая огнём войска во всех операциях по срезанию выступа. Весной 1943 года переброшен в район севернее Духовщины.
С 13.08.1943 года участвует в Духовщинско-Демидовской наступательной операции, поддерживая наступающие левым флангом войска 43-й армии. В конце сентября 1943 года ведёт обстрел Демидова, участвует в его освобождении, затем поддерживает войска армии в общем-то безуспешном наступлении на витебском направлении, в феврале 1944 года вместе с армией передислоцирован в район Городка.
31.05.1944 расформирован.
Полное наименование (по Перечню)
- 43-й пушечный (армейский, корпусной) артиллерийский Демидовский Краснознамённый полк
Подчинение
Командование
 |
Информация о командирах этого воинского формирования с большой степенью вероятности является неполной. Вы можете помочь проекту, дополнив её и убрав после этого данный шаблон.
|
Награды и наименования
| Награда | Дата | За что получена |
|---|---|---|
|
|
25.05.1940 | За отличие в Финской кампании |
| «Демидовский» | 22.09.1943 |
Напишите отзыв о статье "43-й пушечный артиллерийский полк"
Ссылки
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 13 артиллерийских, миномётных, зенитно-пулемётных полков и полков ПВО железнодорожных эшелонов, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
Отрывок, характеризующий 43-й пушечный артиллерийский полк
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
