HMAS Sydney (1912)
HMAS Sydney — лёгкий крейсер типа «Чатам» Королевского австралийского военно-морского флота, известный победой в бою со знаменитым рейдером «Эмден».
Содержание
История службы
Заложен 11 февраля 1911 года на верфи фирмы London and Glasgow Engineering Company, спущен на воду 29 августа 1912 года и в 1913 году вошёл в состав австралийского флота. 19 сентября «Сидней» прибыл в Австралию.
С началом Первой мировой войны крейсер принял активное участие в захвате германских колоний в Тихом океане и защите морских коммуникаций Антанты. В октябре 1914 года «Сидней» занимался конвоированием транспортов с АНЗАК.
1 ноября 1914 года, во время сопровождения «Сиднеем» очередного конвоя совместно с крейсером «Мельбурн», командир отряда капитан 1 ранга М. Л. Силвер получил радиограмму с острова Дирекшен, находящегося в 55 милях к югу от курса конвоя, сообщающую о появлении подозрительного корабля на горизонте. Предполагая, что этим кораблём может быть германский рейдер, Силвер приказал «Сиднею» развести пары и полным ходом идти к Кокосовым островам.
Бой у Кокосовых островов.
В 9:15 с «Сиднея» заметили впереди землю, а потом, почти сразу, дым, который оказался «Эмденом», идущим навстречу. В 9:40 противники открыли огонь с большой дистанции, причём слабейший «Эмден» накрыл австралийский корабль третьим залпом, который вывел из строя носовой дальномер и убил дальномерщика[1]. «Сидней» немного задержался с определением дистанции и пристрелкой, но на двадцатой минуте боя немецкий крейсер начал получать попадания, а к 10:20 потерял переднюю трубу; также были выведены из строя система управления огнём, рулевое управление и радиостанция, отсутствовало электроснабжение. Командир «Сиднея» капитан Глоссоп старался держать дистанцию, чтобы использовать преимущества своих более дальнобойных и тяжёлых орудий[1]. В 11 часов избитый «Эмден» прекратил огонь и начал движение к берегу. В это время на горизонте появился германский угольщик «Бьюреск», и «Сидней» пустился за ним в погоню.
После потопления угольщика, австралийский крейсер вернулся к сидящему на мели «Эмдену» и предложил сдаться; не получив ответа, капитан Глоссоп приказал открыть огонь, но через пять минут «Эмден» спустил флаг и капитулировал. Потери «Сиднея» в бою составили 3 убитых и 8 раненых.
Дальнейшая служба
В 1915 году «Сидней» был переведён на европейский театр военных действий и оставался там до окончания войны.
В 1922 году крейсер совершил ряд визитов в порты США. В 1929 году он был разобран на металл.
Напишите отзыв о статье "HMAS Sydney (1912)"
Примечания
- ↑ 1 2 Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: На океанских просторах. — АСТ, 2001. — 560 с. — ISBN 5170044291.
Литература
- Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: На океанских просторах. — АСТ, 2001. — 560 с. — ISBN 5170044291.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1906—1921.- Annapolis, Maryland, U.S.A. : Naval Institute Press, 1996.
Ссылки
- [www.awm.gov.au/units/unit_12593.asp HMAS Sydney (1913 — 1928)] (англ.). Австралийский военный мемориал. Проверено 7 января 2012. [www.webcitation.org/67x8xpIat Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
- [www.battleships.spb.ru/0580/sidney-vs-emden.html Бой крейсеров «Сидней» и «Эмден» 9 ноября 1914 года]. www.battleships.spb.ru. Проверено 7 января 2012. [www.webcitation.org/67x8yhUQ0 Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
Отрывок, характеризующий HMAS Sydney (1912)
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
