Va, pensiero

«Va, pensiero» — хор из третьего акта оперы «Набукко» (1842) Джузеппе Верди, наиболее известныйК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) музыкальный фрагмент этой оперы.

Слова «Va, pensiero» принадлежат Темистокле Солера — автору либретто «Набукко», но являются парафразом библейского псалма 136 «На реках вавилонских». Исполнители «Va', pensiero» представляют еврейских изгнанников, плачущих в вавилонском плену о потерянной родине и разрушенном Первом Храме.

Критики называли «Набукко» «драмой для хора» и даже «хоральной фреской», такое большое значение в опере играет хор. Хор пленных иудеев из «Набукко» стал в некотором смысле вторым национальным гимном Италии — именно он звучал при открытии заново отстроенного Ла Скала после Второй мировой войны, а на похоронах самого Верди и на похоронах Тосканини его пел народ.

В 1990-е годы в Италии рассматривалась идея замены излишне политизированного гимна «Fratelli d’Italia» («Братья Италии»), с 1946 года считавшегося «временным», на «Va', pensiero». Только в 2005 году песня «Fratelli d’Italia» приобрела законный статус государственного гимна. Однако до настоящего времени «Va', pensiero» продолжает считаться неофициальным гимном итальянского региона Падания и исполняется на всех мероприятиях итальянской партии «Лига Севера».

В настоящее время хор «Va, pensiero» часто повторяется по требованию публики.

Текст хора

Оригинальный текст (итальянский): Va, pensiero, sull’ali dorate; Va, ti posa sui clivi, sui colli, Ove olezzano tepide e molli L’aure dolci del suolo natal! Del Giordano le rive saluta, Di Sionne le torri atterrate… Oh mia patria sì bella e perduta! Oh membranza sì cara e fatal! Arpa d’or dei fatidici vati, Perché muta dal salice pendi? Le memorie nel petto riaccendi, Ci favella del tempo che fu! O simile di Solima ai fati Traggi un suono di crudo lamento, O t’ispiri il Signore un concento Che ne infonda al patire virtù! *3 VOLTE

Русский перевод: Лети, мысль, на золотых крыльях; лети, отдыхая на горах и холмах, туда, где воздух напоен теплом и нежностью, сладостным ароматом родной земли! Поприветствуй берега Иордана, разрушенные башни Сиона… О, прекрасная утраченная родина! Дорогие, роковые воспоминания! Золотая арфа древних пророков, почему, немая, ты висишь на вербе? Пробуди память в сердце, расскажи о былом времени! Пусть прозвучит твой стон, столь же горький, как судьба Иерусалима, пусть Господь внушит тебе мелодию, которая даст нам силы страдать!

На русском языке номер также известен на слова «Ты прекрасна, о Родина наша…», в которых нет упоминаний про Израиль, и угадывается скорее Россия («… И цветами покрыты луга. Полноводны могучие реки, …»).

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=7K68tdN3fYw&feature=fvw Верди «Va, pensiero» на youtube.com]

Отрывок, характеризующий Va, pensiero

– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.