ZMapp

ZMapp — экспериментальный биологический препарат разработки США и Канады, который в августе 2014 году был представлен в качестве лекарственного средства от разразившейся в этом году в ряде стран Западной Африки эпидемической вспышки геморрагической лихорадки Эбола. Он состоит из трех гуманизированных (т.е. рекомбинантных, содержащих элементы иммуноглобулина человека для уменьшения иммунного ответа при введении человеку антител, изначально полученных у животных) моноклональных антител, полученных по гибридомной технологии.

Разработка

Созданием препарата занимается фирма [en.wikipedia.org/wiki/Mapp_Biopharmaceutical Mapp Biopharmaceutical] из калифорнийского города Сан-Диего, её подразделение LeafBio, Defyrus Inc. (Торонто), правительство США и Управление здравоохранения Канады. Нынешняя разработка родилась на основе программы получения лекарственных препаратов на основе антител, которая уже велась в США для защиты своих военнослужащих более чем за десятилетие до этого и многолетнего финансирования упрздравом Канады.

Два из трех гуманизированных моноклональных антител (англ. mAbs) в составе препарата были взяты из комбинации антител ZMAb (получена Defyrus/PHAC), а третье из MB-003 (получено Mapp).

По данным авторов исследования, при экспериментальном заражении вирусом лихорадки Эбола макак-резус, в случае начала лечения данным препаратом не позднее 5 дней с момента инфицирования выживаемость животных составила 100%, при том что до введения препарата у многих отмечались серьезные проявления заболевания такие, как значительное повышение температуры тела, наличие вируса в крови (виремия), аномалии количества кровяных телец и биохимического состава крови. Тяжелое течение болезни, проявлявшееся в повышении количества ферментов печени, кровотечениях из слизистых оболочек и генерализованной петехии (мельчайших кровоизлияниях на коже в результате разрыва капилляров), оказалось обратимым с полным выздоровлением животных-пациентов.

Производство

Первоначальное количество антител к вирусу получается по гибридомной технологии. При этом методе мышам вводится вирус, у них развивается иммунный ответ, из их селезенки выделяются В-лимфоциты, которые сливаются с опухолевыми клетками - клетками миеломы, после чего производятся скрининг и селекция клеточных линий, производящих антитела, для отбора лучших антител. После отбора такого антитела выделяют ген, кодирующий его, а затем антитело гуманизируют, т.е. заменяют определенные участки белковой цепи, свойственные тому животному, от которого оно получено, на свойственные человеку во избежание аллергической реакции.

Для последующего размножения гибридомы в случае ZMapp использовались генетически-модифицируемые тем самым растения табака, которые начинали продуцировать соответствующие антитела. Модифицирование (трансфекция) генетического аппарата табачных растений производилось специально подобранным переносчиком вирусной инфекции - культурой инфицированной вирусом бактерии Agrobacterium tumefaciens, известной своей способностью внедрять участки своей ДНК в ДНК растений и поэтому важной для генной инженерии в агробиологии. Затем из растений получают нужные антитела.

Применение

На сайте разработчика на конец августа 2014 заявлено, что препарат попал в кандидаты на то, чтобы стать лекарством от Эбола в январе того же года, но что его применение на людях еще не разрешено американскими властями из-за неисследованности его эффективности и безопасности у человека и что компания еще не располагает каким-либо достаточным количеством препарата.

В августе 2014г. сообщалось о двух излеченных с помощью ZMapp американских медиках (главном враче либерийского медицинского центра Samaritan's Purse д-ре Кенте Брэнтли и миссионерке Нэнси Райтбол (англ. Dr. Kent Brantly and Nancy Writebol) из Университета Эмори в городе Атланта штата Джорджия), оказывавших помощь населению Либерии от религиозно-благотворительных организаций Samaritan's Purse (врач) и SIM ([en.wikipedia.org/wiki/Serving_In_Mission Serving in Mission]) (его помощница). По сообщению объединенных Центров по борьбе с заболеваниями и их предотвращению (англ. Centers for Disease Control and Prevention - CDC), экспериментальное лечение своих добровольных сотрудников было заказано самой организацией Samaritan's Purse, которая связалась с CDC, которые связали заявителей с объединенными Национальными институтами здравоохранения США (National Institutes of Health (NIH)), а там их связали с частной компанией - разработчиком препарата, и американские государственные организации непосредственно не участвовали в проведении лечения этим препаратом, эффективность и безопасность которого были неизвестны, вследствие чего он еще не получал разрешения к применению на людях. Там же со ссылкой на производителя заявляется, что пока получено лишь минимальное количество доз препарата, все они используются, и заказ на новые разместить пока невозможно. Там же говорится, что согласно регламентам Управления по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA), в исключительных случаях может допускаться применение инновационных лекарственных средств, которые еще не прошли полного цикла клинических испытаний. Доктор также получил переливание крови 14-летнего подростка, который пережил данную инфекцию под руководством этого врача и был ему благодарен. При анализе наблюдений над эпидемией 1995г. выяснилось, что уже тогда жизнь 7 из 8 заболевших медиков была спасена иммунизацией с помощью переливания крови успешно переживших заболевание, но этот метод не стал общепринятым в ходе нынешней эпидемии из-за его малоизученности применительно к данному заболеванию.

Применение остродефицитного, но потенциально эффективного препарата для спасения жизни именно иностранцев - представителей белой расы, традиционно связывавшейся в Африке с идеями колониализма, вызвало сомнения в этичности данного шага у части общественности и вынудило президента "самаритян" подтвердить в прессе правильность сделанного выбора. Организация сочла своего самоотверженного и обладающего крепкой верой в Бога врача абсолютно достойным излечения, за которое молилась, к тому же излечение и отсутствие тяжелых побочных действий в силу малоисследованности препарата были далеко не гарантированы. Инициаторов дискуссии автор ответа представил как людей, живущих в США в благополучных условиях и далеких от мысли о том, чтобы поехать в Африку для оказания реальной помощи. Президент организации сообщает, что существовало всего три дозы препарата, из которых две получила в Либерии г-жа Райтбол, и третью ввели врачу.

Ранее сообщалось, что лечение с помощью ZMapp испанского священника, трудившегося и заразившегося также в Либерии, оказалось безуспешным и болезнь окончилась летальным исходом.

Отрывок, характеризующий ZMapp

– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.