Адамович, Александр Фомич

Александр Фомич Адамович Аляксандр Фаміч Адамовіч<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Заместитель наркома земледелия Белорусской ССР
1928 — 1929
Рождение:	6 января 1900(1900-01-06) Васюльки, Княгининская волость, Вилейский уезд, Виленская губерния (ныне Мядельский район, Минская область)
Смерть:	15 сентября 1937(1937-09-15) (37 лет) Сегежа, Карельская АССР, СССР
Место погребения:	место захоронение не известно
Партия:	Белорусская социалистическая громада (c 1917), РКП(б) (с 1919)
Образование:	среднее

Алекса́ндр Фоми́ч Адамо́вич (6 января 1900, д. Васюльки Вилейского уезда Виленской губ. (теперь деревня Княгинино Княгининский сельсовет, Мядельского района, Минской области) — 15 сентября 1937, Сегежа, Карельская АССР) — государственный и партийный деятель Белорусской ССР.

Биография

Родился в семье зажиточных крестьян, которая до 1863 года была греко-католической. Окончил начальную школу в Радошковичах (1915).

Во время 1-й мировой войны семья уезжает в Екатеринославскую губернию. В 1916 году возвращается на родину.

Работал на строительстве железной дороги. В конце 1916 года переведен в Одессу в управление дорожных работ Бессарабского района.

С конца 1917 года член национально-культурной организации «Белорусский гай». В начале 1918 вступил в Белорусскую Социалистическую Громаду (БСГ). Был секретарём Белорусской Национальной Рады в Одессе. В начале 1919 года принят в РКП(б).

Комиссией по генеральной чистке рядов РКП(б) в сентябре 1929 года исключен из партии за идеологическую неустойчивость, примиренческое отношение к национал-демократизму, бюрократизм. Одновременно снят с работы с должности заместителя наркома земледелия. В связи с признанием ошибок и обещанием исправить их постановлением президиума ЦКК КП(б)Белоруссии от 19 ноября 1929 года восстановлен в партии с объявлением строгого выговора с предупреждением и направлением на 2 года на низовую работу.

19 июня 1930 года был арестован по сфабрикованному делу «Союза освобождения Беларуси». Позднее дело Адамовича, Прищепова, Балицкого и Игнатовского было выделено в отдельное делопроизводство. 18 мая 1931 года приговорены к 10 годам лишения свободы.

В марте 1935 года снова арестован в исправительно-трудовом лагере Беломорско-Балтийского канала, где отбывал наказание, и в июле 1935 года спецколлегией Ленинградского областного суда осуждён на 7 лет лагерей. 9 сентября 1937 года приговорён «тройкой» НКВД Карельской АССР к высшей мере наказания.

Расстрелян 15 сентября 1937 года.

Реабилитирован по третьему и второму приговорам в ноябре 1957 года, по первому — Верховным судом БССР 14 июня 1988 года.

В апреле 1989 года посмертно восстановлен в КПСС.

Литература

• Фалей Е. «Ещё в более острой форме» // Вечерний Минск. 1993. 17 дек.
• Міхнюк У. М. Арыштаваць у высылцы: дакументальны нарыс пра Алеся Дудара. Мн., 1996. С. 112
• Міхнюк У. М. Вязень сумлення // Полымя. 1996. № 2. С. 262
• Рызыкоўная барацьба намэнклятуры // Наша Ніва. 2005. 18 лют.
• Аляксей Адамович: Мой прадзед працаваў на Беларускую Беларусь // Наша Ніва. 2006. 31 мар.
• Арлоў У. Імёны Свабоды. Радыё свабодная Эўропа / Радыё Свабода, 2007. — 576 с.

Отрывок, характеризующий Адамович, Александр Фомич

– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.