Азимова, Азиза

Азиза Азимова
Дата рождения:	5 декабря 1915(1915-12-05)
Место рождения:	кишлак Сурхи, Таджикистан
Дата смерти:	1997(1997)
Профессия:	артистка балета, актриса
Гражданство:	СССР СССР

Ази́за Ази́мова (5 декабря 1915 – 1997) — таджикская советская артистка балета, драматическая актриса, балетмейстер, народная артистка Таджикской ССР (1941).

Биография

Азиза Азимова родилась в 1915 году в кишлаке Сурхи в северной части Таджикистана в семье бедняков. В возрасте двух лет у Азизы умерла мать. Вместе с отцом она переехала под Бухару в кишлак Богоутдин. Спустя некоторое время бедность вынудила отца продать свою дочь за 75 рублей тюбетеечнику из Бухары. До 8 лет она жила в семье тюбетеечника на положении «чури». В 1923 году была отправлена Бухарским нарномпросом на обучение в Москву. Во время обучения в Москве Азиза Азимова впервые захотела стать актрисой.

По возвращении в Бухару Азиза поступила в женский педагогический техникум и стала посещать театральную студию. В 1930 году Азиза вступила в труппу передвижного рабочего театра в Ташкенте.

Впервые вышла на сцену в качестве драматической актрисы в Сталинабадском музыкально-драматическом театре. В 1937 году стала солисткой балета в Таджикском музыкальном театре. Член КПСС с 1941 года.

В 1950 году окончила балетмейстерский факультет ГИТИСа и осуществила в Театре имени Айни постановки балетов «Красный цветок» (1951), «Доктор Айболит» (1952). Она участвовала как танцовщица и балетмейстер на различных смотрах и концертах танцевальных коллективов Таджикистана и гастрольных поездках творческих коллективов в республиках СССР и зарубежных странах. В 70 - 80-е гг. XX века, она посвятила свою деятельность преподавательской работе в Таджикском государственном институте искусств им. М. Турсунзаде на отделении хореографии.

Творчество

Роли в Таджикском музыкально-драматическом театре (Сталинабад)

• «Мубориза» — Ширин
• «Платон Кречет» А. Е. Корнейчука — мать
• «Принцесса Турандот» Карло Гоцци — Адельма
• «Дочерь пастуха» — Саодат

Балетные партии

• «Две розы» либретто М. Рабиева, музыка А Ленского — Нозгуль
• «Тщетная предосторожность» Гертеля — Лиза
• «Бахчисарайский фонтан» Б. В. Асафьева — Мария

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1165317079 АЗИМОВА Азиза]

Отрывок, характеризующий Азимова, Азиза

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.