Альбрехт Дюрер Старший

Альбрехт Дюрер Старший

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Альбрехт Дюрер Старший (венг. Ajtósi Dürer Albrecht; 1427, Айтоши близ Дьюлы, Венгрия — 20 сентября 1502, Нюрнберг) — нюрнбергский ювелир, отец художника Альбрехта Дюрера.

Биография

Альбрехт Дюрер Старший был старшим сыном ювелира Антона и его жены Елизаветы из селения Айтоши (Ajtós) в Венгрии. Завершив обучение в мастерской своего отца, Альбрехт отправился в путешествие, посетил Нидерланды и, возможно, Бургундию. В возрасте 17 лет, в 1444 году, впервые прибыл в Нюрнберг. Считается, что в Нюрнберге он жил у ювелира Иеронима Хольпера и в течение некоторого времени работал у него подмастерьем. Здесь же, в Нюрнберге, скорее всего, он принял фамилию «Дюрер», предположительно, это буквальный перевод названия его родного селения (ajtó по-венгерски означает «дверь»; по-немецки — Türer; впоследствии под влиянием франкского диалекта фамилия трансформировалась в Dürer). Происхождение фамилии нашло отражение в гербе Дюреров, созданном сыном Дюрера Старшего.

Затем несколько лет Дюрер провёл в Нидерландах, где он, судя по сообщению своего старшего сына, Альбрехта, работал со многими знаменитыми художниками. Около 1455 года он вернулся в Нюрнберг и продолжил работу в мастерской Иеронима Хольпера, ставшего его другом. До 1467 года Дюрер был подмастерьем, потом, сняв часть дома у юриста и дипломата Иоанна Пиркгеймера, работал самостоятельно. Близкое знакомство двух семей, принадлежащих к разным городским сословиям, продолжили сыновья Дюрера и Пиркгеймера. С Виллибальдом Пиркгеймером, одним из самых просвещённых людей Германии, Дюрер Младший дружил всю свою жизнь.

4 апреля 1467 года Дюрер стал гражданином Нюрнберга и как сотрудник Хольпера вошёл в объединение золотых и серебряных дел мастеров. 8 июня 1467 года он женился на пятнадцатилетней дочери Хольпера, Барбаре. У Дюреров было восемнадцать детей, некоторые, как писал позднее в семейной хронике Альбрехт Дюрер Младший, умерли «в юности, другие, когда выросли». В 1524 году из детей Дюреров были живы только трое — Альбрехт, Ханс и Эндрес.

4 июня 1468 года Дюрер стал полноправным мастером, довольно быстро обрёл признание, и уже 20 марта 1470 года вместе с золотых дел мастером Николаусом Ротом был назначен городским контролёром монет. В мастерской Дюрера ювелирному ремеслу, вероятно, обучались его сын Эндрес и племянник Никлас. В отцовской мастерской начинал работать и Альбрехт. Однако вскоре он пожелал учиться на художника, и старший Дюрер, несмотря на сожаление о потраченном на обучение сына времени, уступил ему. С пятнадцати лет Альбрехт работал в мастерской ведущего нюрнбергского художника Михаэля Вольгемута.

12 мая 1475 года Альбрехт Дюрер Старший приобрёл собственный дом в Нюрнберге (S 493 — на углу Обер-Шмидгассе).

В последующие годы Дюрер Старший исполнял многочисленные поручения города. В 1492 году он предпринял поездку в Линц, где встретился с императором Фридрихом III, чтобы передать ему одно из ювелирных изделий (об этом свидетельствует письмо Дюрера из Линца его жене, которое в настоящее время хранится в Германском национальном музее). В 1489 году он выполнил вместе с ювелиром Хансом Кругом Старшим для Фридриха два сосуда для напитков. В 1502 году Альбрехт Дюрер Старший умер от дизентерии. 20 сентября он был погребён в Нюрнберге на кладбище при церкви Святого Себальда.

Альбрехт Дюрер-младший в своей «Памятной книжке» (1524) так писал об отце:

«…Альбрехт Дюрер старший провёл свою жизнь в великом старании и тяжком труде и не имел иного пропитания, чем то, которое он добывал своими руками себе, своей жене и детям. Поэтому он имел немного. <…> знавшие его, весьма его хвалили. Ибо он вёл честную, достойную христианина жизнь, был терпеливым и добрым человеком, доброжелательным к каждому, и он был преисполнен благодарности богу».

Произведения

Большое количество изделий Дюрера Старшего упоминается в документах, однако определить сейчас, о каких произведениях идёт речь, не представляется возможным.

Долгое время считавшийся одним из ранних произведений Альбрехта Дюрера Младшего рисунок серебряным штифтом «Turnierreiter» (Кабинет гравюр на меди, Берлин) в настоящее время атрибутируется его отцу.

Графический портрет Альбрехта Дюрера Старшего (1486, Вена, Альбертина) до 1957 года приписывался его сыну. Однако этот рисунок серебряным штифтом выполнен более уверенной рукой и с бо́льшим мастерством, чем датирующийся 1484 годом автопортрет Альбрехта Дюрера Младшего. Так, Эрвин Панофский считал его автопортретом Дюрера Старшего. Кроме того, у модели на портрете спрятана правая рука — знак того, что рисунок создавался по отражению в зеркале.

Некоторыми авторами Дюреру Старшему приписывается создание Шлюссельфельдерского корабля — серебряного настольного украшения из коллекции Шлюссельфельдеров (Ок. 1502—1503 гг. Нюрнберг, Германский национальный музей).

Литература

• Матвиевская Г. Альбрехт Дюрер — учёный. 1471—1528 / Отв. ред. канд. физ.-мат. наук Ю. А. Белый; Рецензенты: акад. АН УзССР В. П. Щеглов, д-р физ.-мат. наук Б. А. Розенфельд; Академия наук СССР. — М.: Наука, 1987. — 240, [8] с. — (Научно-биографическая литература). — 34 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• Hans Rupprich: Dürer, Albrecht der Ältere // Neue Deutsche Biographie (NDB). Band 4, Duncker & Humblot, Berlin 1959, ISBN 3-428-00185-0, S. 163 f. [www.deutsche-biographie.de/sfz11989.html]
• [bavarikon.de/object/bav:UBR-BOS-0000P171XTB00042?cq=null&p=171 Dürer, Albrecht d. Ä. Bavarikon]

Отрывок, характеризующий Альбрехт Дюрер Старший

Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.