Андрей (Ампар)

Иеромонах Андрей
Настоятель Новоафонского монастыря
c 23 мая 2011 года
Избрание:	4 апреля 2011 года
Церковь:	Священная Митрополия Абхазии Абхазская православная церковь
Преемник:	Давид (Сарсания)
Имя при рождении:	Адриан Тариэлович Ампар
Рождение:	26 марта 1971(1971-03-26) (53 года) Гудаута, Абхазская АССР

Иеромонах Андрей (абх. Амонахҧшьаҩы Андреи, в миру Адриан Тариэлович Ампар; 26 марта 1971, Гудаута, Абхазская АССР) — временно запрещенный в служении клирик Майкопско-Адыгейской епархии Русской православной церкви, несущий своё служение в Абхазии, иеромонах; с 1999 года — настоятель монастыря святого Апостола Симона Кананита в г. Новый Афон (Анакопия), один из лидеров движения за автокефалию Абхазской православной церкви.

Биография

Родился 26 марта 1971 года в Гудауте в Абхазской АССР.

С 1985 по 1989 годы обучался в Сухумском художественном училище по специальности художник-оформитель. В 1989 году поступил на факультет изобразительного искусства Абхазского государственного университета, по окончании которого в 1993 году поступил в Московскую духовную семинарию со второго курса которой перевелся в Иконописную школу и окончил её в 1997 году. Его дипломной работой является икона святого великомученика Пантелеимона, находящаяся ныне в Троицком подворье в Москве.

В 1999 году в домовом храме Майкопской епархии пострижен в монашество и рукоположён в священный сан епископом Пантелеимоном (Кутовым). В том же году переехал в Абхазию, где в качестве настоятеля возглавил Новоафонский монастырь. В 2005 году был выведен за штат Майкопской епархии.

29 мая 2005 года в адыгейской столице Майкопе при посредничестве епископа Майкопского Пантелеимона состоялись переговоры иерея Виссариона Аплиаа и духовенства монастырей на Новом Афоне и в Команах. В результате было принято решение о совместном управлении епархией. Иерей Виссарион и иеромонах Андрей были объявлены равными сопредседателями епархиального совета, а окончательное разрешение проблем планировалось решить на Церковном Собрании. Во избежание дальнейших конфронтаций, иеромонах Андрей (Ампар) отказался от должности сопредседателя совета. В марте 2007 года был принят новый устав епархии, дающий неограниченную власть иерею Виссариону Аплиаа в делах управления. В июле 2009 года на заседании Епархиального собрания, по предложению о. Виссариона Аплиаа, был избран секретарем Сухумо-Абхазской епархии.

4 апреля 2011 года, согласно действующему Уставу монастыря св. ап. Симона Кананита и Святогорской традиции на духовном соборе избран братией настоятелем обители.

6 апреля 2011 года решением временного управляющего Пицундско-Сухумской епархией иерея Виссариона Аплиаа отстранён от управления Новоафонским монастырём,.

15 мая 2011 года принял участие в состоявшемся в г. Новый Афон Церковно-Народном Собрании (ЦНС). Избран членом Совета образованной церковной организации — Священной Митрополии Абхазии.

20 мая 2011 года на заседании Совета «священной митрополии Абхазии» утверждён в должности настоятеля Новоафонского монастыря и заместителем Председателя Совета.

26 мая 2011 года Указом № 069 епископа Майкопского и Адыгейского Тихона (Лобковского) запрещён в священнослужении сроком на один год, в связи с чем обратился к священноначалию Московского Патриархата с открытым апелляционным письмом. Не исключает возможности окончательно покинуть юрисдикцию Русской православной церкви.

11 июня 2012 года, после прошедшего 6-7 июня 2012 года заседания Священного Синода РПЦ в г. Геленджик, епископом Майкопским и Адыгейским Тихоном (Лобковским) указом № 065 вновь запрещён в служении на три года. После этого фактически вышел из юрисдикции Московского Патриархата, а в 2013 году прекратил общественное служение.

2 октября 2013 года по представлению иеромонаха Андрея решением Совета Священной Митрополии Абхазии обязанности наместника монастыря святого апостола Симона Кананита в Новом Афоне возложены на Давида (Сарсания). Как сообщает абхазское информагентство: «Иеродиакон Давид (Сарсания), возвратившийся из монастыря Агиу Павлу со Святой Горы Афон будет восстанавливать духовную жизнь обители в соответствии со Святогорским уставом и традициями, утраченными за последние десятилетия».

Ссылки

• [mkra.org/deyatel/1065/ Ампар Андреи Тариелович — живописец] на сайте Министерства культуры Абхазии
• [www.era-abkhazia.org/news/index.php?ELEMENT_ID=4079 Интервью с иеромонахом Андреем (Ампар)]

Отрывок, характеризующий Андрей (Ампар)

Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?