Шельбрейд, Анн-Элен

Анн-Элен Шельбрейд
Общая информация
Полное имя	Анн-Элен Шельбрейд
Оригинальное имя	норв. Ann-Elen Skjelbreid
Гражданство	Норвегия
Дата рождения	13 сентября 1971(1971-09-13) (52 года)
Место рождения	Берген, Норвегия
Проживание	Эйкеланнсусен, Хордаланн, Норвегия
Титулы
Олимпийский чемпион	0
Чемпион мира	2 (1995, 1997)
Кубок мира	0
Точность стрельбы
По данным за	2003/2004
Общая точность	77%
Лёжа	76%
Стоя	79%
Карьера (Кубок мира)
Побед	0
Подиумов	6
Медали
Олимпийские игры Бронза Нагано 1998 эстафета 4x7,5 км Серебро Солт-Лейк-Сити 2002 эстафета 4x7,5 км Чемпионаты мира Серебро Кенмор 1994 командная гонка 7,5 км Золото Антольц 1995 командная гонка 7,5 км Бронза Антольц 1995 эстафета 4х7,5 км Серебро Рупольдинг 1996 спринт 7,5 км Золото Осрблье 1997 командная гонка 7,5 км Серебро Осрблье 1997 эстафета 4х7,5 км Серебро Хохфильцен 1998 командная гонка 7,5 км

Анн-Элен Шельбрейд (норв. Ann-Elen Skjelbreid; 13 сентября 1971, Берген) — бывшая норвежская биатлонистка, бронзовый призёр Олимпийских игр 1998 года и серебряный призёр Олимпийских игр 2002 года в эстафете, двукратная чемпионка мира в командной гонке. Анн-Элен – старшая сестра выдающейся норвежской биатлонистки Лив Греты Пуаре и супруга Эгиля Йелланна.

Карьера

Юношеская

Начала заниматься биатлоном в 11 лет, спустя три года выиграла чемпионат Норвегии по лыжным гонкам в своей возрастной категории. После окончания школы переехала в Трюсиль, где продолжила заниматься спортом. Стала членом сборной на чемпионате мира по лыжным гонкам среди юниоров 1990 года, где вместе с другими девушками выиграла серебряную медаль. В следующем году впервые поднялась на высшую ступень пьедестала. Это случилось на чемпионате мира среди юниоров в Венгрии.

Взрослая

В 1994 году стала членом основной сборной Норвегии по лыжным гонкам, на чемпионате мира заняла второе место в командной гонке. После принимала участие в нескольких чемпионатах и на трех Олимпийских играх: в Лиллехаммере (1994), Нагано (1998) и Солт-Лейк-Сити (2002).

Ссылки

• [data.biathlonworld.com/data/archives.aspx?IbuId=BTNOR21309197101 Профиль IBU] (англ.)

Отрывок, характеризующий Шельбрейд, Анн-Элен

На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.