Арский, Павел Александрович

Павел Александрович Арский
Место рождения:	д. Королёво, Юхновский уезд, Смоленская губерния, Российская империя
Род деятельности:	поэт, драматург
Годы творчества:	1905—1956
Язык произведений:	русский
Награды:

Павел Александрович Арский (Афанасьев); (26 октября [7 ноября] 1886, д. Королёво Юхновского уезда Смоленской губернии ― 20 апреля 1967, Москва) ― поэт, драматург.

Биография

Родился в крестьянской семье. Учился в церковно-приходской школе в Полтаве (1896—1898), далее рассыльный, фабричный рабочий, каменщик. С 1904 года моряк Черноморского флота, за революционную деятельность осуждён, бежал, жил на нелегальном положении. Сослан в поселок Дрек под Казанью. В 1915 году призван в армию, служил в Павловском полку. Участвовал в солдатских волнениях в Петрограде 3—5 июля 1917 года. Избран заместителем председателя полкового комитета.

С 1918 года сотрудник большевистской газеты «Псковский Набат», затем работал в ленинградском Пролеткульте, очеркистом в газете «Правда», вступил в большевистскую партию.

Награждён двумя орденами, медалями.

Творчество

Первое стихотворение «Красное знамя» (1905) написано Арским в тюрьме. Стихотворение в четыре строки, напечатанное в газете «Правда» стало популярным: «Царь испугался, издал манифест: мёртвым свобода! Живых под арест!».

В 1917 году в «Правде» публикует стихи «Солдатская баллада», «Встреча Ленина»:

Встаньте, заводы,/В огне баррикад,/Ленин приехал/В родной Петроград!

В 1919 году Пролеткульт выпустил первый сборник его стихов «Песни борьбы». Написаны они в стихотворной традиционной манере, без особых изысков. Поэт воспевает торжество революции, победу рабочего класса.

Далее им изданы: драматический этюд «За Красные Советы» (1920), две книги рассказов — «Метла революции» (1922) и «Кровь рабочего», трагедия «Голгофа» (1924) ― из времён Парижской Коммуны, стихи «Серп и молот» (1925), «Даешь кооперацию» (1925), комедия «Мокрое дело» (1927), роман «Человек у конвейера» (1929), пьеса «Атаман Булак-Балахович» (1929), «Годы грозовые» (1958) и др. Писал тексты песен, сценки, скетчи, инсценировки.

Все эти произведения забыты, кроме непритязательного стихотворения «В парке Чаир», на которое композитор Константин Листов написал песню, ставшую популярной.

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Литература

• Трофимов И. Писатели Смоленщины: Биобиблиографический справочник. ― Смоленск, 1959.
• Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь / Главный ред. П. А. Николаев. — М.: Советская энциклопедия, 1989. — Т. 1: А—Г. — С. 110.

Ссылки

• [www.proza.ru/2012/07/01/803 Наталия Арская. Родные лица]
• [www.youtube.com/watch?v=yBarEQZbaFg Аркадий Погодин. В парке Чаир распускаются розы]

Отрывок, характеризующий Арский, Павел Александрович

Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.