Аспазия (поэтесса)

Аспазия
латыш. Johanna Emīlija Lizete Rozenberga
Фото Аспазии начала 1900-х
Дата рождения:	4 (16) марта 1865(1865-03-16)
Место рождения:	Курляндская губерния, Российская империя
Дата смерти:	5 ноября 1943(1943-11-05) (78 лет)
Место смерти:	Дубулты, Рейхскомиссариат Остланд
Род деятельности:	поэтесса
Награды:

Аспа́зия (латыш. Áspazija; настоящее имя Йо́ханна Э́милия Ли́зете Ро́зенберга (латыш. Johanna Emīlija Lizete Rozenberga), в замужестве Э́лза Пли́екшане (латыш. Elza Pliekšāne); 1865—1943) — латышская поэтесса и драматург, жена Райниса.

Биография

Родилась 4 (16) марта 1865 года на хуторе Даукшас Залениекской волости.

В своём раннем сборнике стихотворений «Красные цветы» изданном в 1897 году и драмах «Жрица» (1894), «Серебряное покрывало» (1905) Аспазия воплотила философские и эстетические принципы романтизма. Она выступала за эмансипацию и поддерживала социал-демократические идеи своего мужа. Вместе с мужем находилась в эмиграции в Швейцарии с 1905 по 1920 год. Вернувшимся на родину был оказан самый сердечный приём и в их честь были переименованы самые красивые рижские бульвары.

Аспазия была избрана в состав Учредительного собрания, принимала активное участие в становлении латвийской государственности, активно отстаивала права женщин.

Известна как автор текста песни «За печкою поёт сверчок», использованной в телефильме «Долгая дорога в дюнах».

Скончалась 5 ноября 1943 года в посёлке Дубулты (Юрмала), где жила с 1933 года. Похоронена в Риге на кладбище Райниса.

Память

В честь поэтессы названа улица в Риге — бульвар Аспазии.

См. также

• Дом Райниса и Аспазии

Отрывок, характеризующий Аспазия (поэтесса)

Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…