Балансоведение

Балансоведение — наука об экономической сущности бухгалтерского баланса, принципах его построения, правилах оценки статей и использовании балансовой информации в целях управления предприятием.

Основу балансоведения составляет принцип равенства двух частей баланса, а также методов регистрации и классификации. К моменту зарождения балансоведения как науки были сформированы различные учётные школы, которые имели свои подходы к изучению баланса:

• итальянская школа — логисмографический и статмографичский подход,
• немецкая школа — камеральный подход,
• французская школа — математический подход,
• Англо-американская школа — прагматический подход.

Общее в подходах указанных школ заключается в единстве целей и задач, где цель учёта определялась как определение всех составляющих имущества организации, включаемых в баланс и постатейной оценке статей баланса.

Следует отметить, что термин «баланс» в те времена был многозначен. Выделяется три наиболее распространенные трактовки его значения:

• равновесие;
• разница между двумя сторонами счета;
• отчетная форма.

В настоящее время последняя трактовка преобладает, а еще в XIX веке подобной однозначности не было.

У истоков балансоведения как науки стояли юристы, определяющие баланс как основной документ, который смог бы подтвердить способность собственников рассчитаться со своими кредиторами и, возможный к использованию в качестве доказательной базы при решении различных вопросов по хозяйственным спорам. В конце XIX – начале XX веков крупные юристы Европы создали специализированную отрасль права — балансовое право.

Заслугой юристов было формулирование требований к бухгалтерскому балансу как форме отчетности:

• точности, которая зависит от действующих законов и целей, стоящих перед компанией;
• ясности, которая должна была быть достигнута либо для всех специалистов, либо только для заинтересованных лиц;
• правдивости, баланс должен был составляться с учётом требований законодательства, а все показатели баланса должны были вытекать из первичных документов;
• преемственности, и внешней (сохранения структуры показателей баланса), и внутренней (сохранение принципов оценки прошлого года в текущем году);
• единства, баланс должен был включать балансы филиалов и подразделений предприятия.

Школы балансоведения

Итальянская школа

У итальянского логисмографического подхода в качестве цели составления баланса было управление организацией.

Итальянец Э. Пизани в конце XIX века разработал учение, названное им «статмографией», что в переводе и означало «балансоведение». В данной теории все бухгалтерские счета подразделялись на две группы: экономические и административные (бюджетные).

Немецкая школа

Основоположник немецкой камеральной бухгалтерии И.Ф. Шерр исходил из баланса, который был первичным по отношению к счетам. Счета И.Ф. Шерр выводил из баланса и считал их вторичными по отношению к балансу. Объектом камеральной бухгалтерии является бюджет организации. Слабость позиции И.Ф. Шерра заключалась в том, что он считал бухгалтерский баланс первичным по отношению к счетам, выводя их из баланса и объясняя метод двойной записи двусторонностью баланса.

Скорее представители немецкой учётной школы стали считать баланс центральной учётной категорией, определяющей все другие категории. По их мнению, балансоведение должно было стать основополагающим в теории учёта.

Французская школа

Основатели французской балансовой школы Е. Леотей и А. Гильбо, в противоположность итальянской школе значительное внимание уделяли систематизации элементов баланса, реальной оценке статей баланса и принципу разделения актива и пассива.

Англо-американская школа

В рамках англо-американской школы к отчетности сложился прагматический подход, который формируя теорию учёта и баланса, отталкивалась не от учётной проблематики, а от предназначения учёта в части формирования и нормального функционирования бизнес-отношений. Во второй половине XIX века в США усилилась значимость бухгалтерской отчетности, которая стала отделяться от бухгалтерского учёта. Ключевой тезис такого подхода таков: баланс — это основной и наиболее достоверный источник информации о предприятии, поэтому безусловно востребованное и наиболее желаемое средство коммуникации.

Литература

• Ольга Алексеевна Заббарова. = Балансоведение: учебное пособие. — М.: КНОРУС, 2007. — ISBN ISBN 978-5-85971-58.

Отрывок, характеризующий Балансоведение

К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.