Башкиров, Вячеслав Филиппович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вячеслав Филиппович Башкиров
Дата рождения

9 (22) апреля 1915(1915-04-22)

Место рождения

с. Лукашевка
ныне Курчатовского района
Курская область

Дата смерти

15 февраля 2001(2001-02-15) (85 лет)

Место смерти

Москва

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

авиация ПВО

Годы службы

19401966

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии
В отставке

начальник Центрального Дома авиации и космонавтики

Вячесла́в Фили́ппович Башки́ров (9 [22] апреля 1915 года — 15 февраля 2001 года) — участник Великой Отечественной войны, военный комиссар эскадрильи 788-го истребительного авиационного полка 102-й истребительной авиационной дивизии ПВО, политрук[1].

Герой Советского Союза (8.02.1943), генерал-майор авиации запаса с 1966 года.





Биография

Родился 22 апреля 1915 года в селе Лукашевка ныне Курчатовского района Курской области в семье крестьянина. Русский. Жил в городе Москве. В 1935 году окончил Центральную летную школу Осоавиахима в Тушино, на следующий год — школу лётчиков-инструкторов. Работал инженером-конструктором Аэропроекта Гражданского Воздушного Флота. В 1940 году окончил Всесоюзный заочный индустриальный институт. Член ВКП(б) с 1940 года.

В Красной армии с 1940 года. Окончил Чугуевскую школу военных летчиков в 1941 году, затем курсы военных комиссаров в городе Батайске Ростовской области.

Участник Великой Отечественной войны с 1941 года. Служил в частях противовоздушной обороны. После переподготовки на истребитель Як-1 был назначен военным комиссаром эскадрильи 788-го истребительного авиационного полка. Военный комиссар эскадрильи Башкиров отличился во время битвы за Сталинград. В воздушных боях своим боевым примером воодушевлял остальной лётный состав на боевые подвиги. Только в августе 1942 года Башкиров сбил шесть самолётов противника из них четыре — Junkers Ju 88 и два — Messerschmitt Bf.109. Лётный состав эскадрильи Башкирова сбил за этот же месяц 18 самолётов противника. Был тяжело ранен.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 февраля 1943 года за героизм, проявленный в воздушные боях политруку Башкирову Вячеславу Филипповичу присвоено звание Героя Советского Союза (медаль «Золотая Звезда» № 790).

После выздоровления воевал в составе 907-го истребительного авиационного полка (Войска ПВО страны). Участвовал в Курской битве, освобождении Украины и Белоруссии. Всего за годы войны совершил более 300 боевых вылетов в которых сбил 18 самолётов противника.

После войны продолжал службу в Войсках ПВО. В 1950 году окончил заочно Высшую партийную школу при ЦК КПСС, в 1955 году Военно-воздушную академию[2].

С 1966 года генерал-майор авиации Башкиров В. Ф. в запасе. Жил в городе-герое Москве. До 1990 года работал начальником Центрального Дома авиации и космонавтики. Умер 15 февраля 2001 года.

Награды

Память

Внешние изображения
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=8543 Надгробный памятник]
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=12585 Стела Героев в Волгограде]

Напишите отзыв о статье "Башкиров, Вячеслав Филиппович"

Примечания

  1. Должность и воинское звание на дату представления к присвоению звания Героя Советского Союза.
  2. Коллектив авторов. История командного факультета Военно-Воздушной академии имени Ю. А. Гагарина / В.Е. Зенков. — Москва: ЗАО СП «Контакт РЛ», 2007 год. — С. 256. — 368 с. — ISBN 5-902908-02-7.

Литература

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2141 Башкиров, Вячеслав Филиппович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 10 декабря 2011)

Отрывок, характеризующий Башкиров, Вячеслав Филиппович

Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.