Беген, Пётр Густавович

Пётр Густавович Беген
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	29 июня (11 июля) 1863(1863-07-11)
Место рождения	с. Городечня, Суражский уезд, Черниговская губерния
Дата смерти	1917(1917)
Место смерти	усадьба Клевцы, Нерехтский уезд, Костромская губерния
Работы и достижения
Учёба:	МУЖВЗ, ИАХ
Работал в городах	Владимире, Иваново-Вознесенске

Пётр Густавович Беген (29 июня (11) июля 1863, с. Городечня, Суражский уезд, Черниговская губерния (ныне — Суражский район, Брянская область) — 1917, усадьба Клевцы, Нерехтский уезд, Костромская губерния) — русский архитектор, немецкого происхождения, губернский архитектор Владимирской губернии (1906—1908).

Биография

Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, которое окончил с большой серебряной медалью. Позднее окончил Императорскую Академию художеств, получив звание классного художника архитектуры. Свою профессиональную карьеру начал в Москве. Был почётным старшиной Московского Совета детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии.

В начале 1895 года, по рекомендации владимирского губернатора, губернский секретарь П. Г. Беген был назначен сверхштатным техником строительного отделения Владимирского губернского правления.

В начале 1899 года он занял вакантную должность младшего архитектора строительного отделения.

С 1901 года исполнял обязанности владимирского губернского архитектора, но официально в этой должности утверждён Городской думой Владимира 1 марта 1906 года.

В 1904 году присвоен чин титулярного советника, а в 1905 году — коллежского асессора.

Напряжённая работа привела в нервному срыву. 1 сентября 1907 года он был помещён в частную клинику для душевнобольных доктора Усольцева в Москве. После лечения подал прошение об отставке, которое было удовлетворено 11 января 1908 года.

Своей семьи не имел. С 1908 года проживал у своего брата городского головы Иваново-Вознесенска Н. Г. Бегена. Последние годы жизни провёл в принадлежащей жене брата усадьбе Клевцы в Нерехтском уезде Костромской губернии (ныне Ивановский район), где и скончался в 1917 году.

Проекты и постройки

• Павильоны и витрины иваново-вознесенских фабрикантов на Всемирной промышленной выставке в ознаменование 400-летия открытия Колумбом Америки (Чикаго, 1893)
• Больница для мастеровых и рабочих, инфекционные корпуса № 1 и № 2 (1893—1894, Иваново)
• Особняк Н. М. Гандурина (1898, Иваново, ныне ул. Пушкина, 27/3.)
• Часовня иконы «Всех скорбящих радость» (ныне «Взыскание погибших») (Беляницы, Ивановский район, около 1900)
• Колокольня Скорбященской церкви (1901, Иваново)
• Казённый винный склад (Владимир, 1901, ныне завод «Владалко»)
• Дом архитектора П. Г. Бегена (Владимир, 1901)
• Владимирский исторический музей (1903)
• Здание родильного приюта (Владимир, 1900—1903)
• Введенская церковь (1900—1907, Иваново)
• Успенский собор Воскресенско-Фёдоровского монастыря (Сергеево, Шуйский район, 1905)
• Владимирское духовное училище (1905—1906, Владимир, ул. Луначарского, д. 13а)
• Владимирский драматический театр (1907, реконструкция народного дома общества трезвости, ныне Владимирский областной театр кукол)
• Здание исправительного арестантского отделения (Владимир)
• Владимирская церковь (1907—1908, Иваново)

Литература

• Владимирская энциклопедия: Биобиблиографический словарь/ Администрация Владимирской области, Владимирский Фонд культуры.. — Владимир, 2002. — 536 с.

Ссылки

• [molitva-ivanovo.narod.ru/churchs/begen.htm К биографии владимирского губернского архитектора Петра Бегена.]

Отрывок, характеризующий Беген, Пётр Густавович

– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.