Белшевица, Визма
| Визма Белшевица |
Визма Белшевица (латыш. Vizma Belševica, 30 мая 1931, Рига — 6 августа 2005, там же) — латвийская поэтесса, прозаик, драматург, киносценарист, переводчик, неоднократный номинант Нобелевской премии.
Содержание
Биография
Из семьи рабочих, отец был алкоголиком. Росла в Риге и на ферме родственников в Курземе. Дебютировала как поэт в 1947 году. Закончила Литературный институт в Москве (1955—1961). Первая книга стихов вышла в 1955 году.
Стихи Белшевицы в советское время подвергались жестокой цензуре, сама она на долгие годы уходила из публичной литературной жизни. Среди произведений Белшевицы, приведших её к «полной конфронтации с властью»[1], — поэма «Замечания Генриха Латвийского на полях Ливонской хроники» (латыш. Indriķa Latvieša piezīmes uz Livonijas hronikas malām; 1969), в которой образ латыша-хрониста, вынужденного сочувственно описывать завоевания чуждого ему режима, использован поэтессой, как считается, чтобы выразить своё отношение к советскому режиму в Латвии[2].
Наряду с этим её книги публиковались в Швеции, Финляндии, Великобритании, Франции, США и других странах, в совокупности они переведены на 40 языков мира.
Умерла после долгой болезни.
Сыновья Клавс и Янис — писатели.
Творчество
Кроме поэзии, занималась переводами с английского (Шекспир, Т. С. Элиот), итальянского (Данте), русского (Пушкин) и украинского языков. В 1990-е опубликовала романную автобиографическую трилогию — «Билле», «Билле живет дальше» и «Прекрасная молодость Билле».
Признание
По новелле Белшевицы был снят фильм Всё из-за этой шальной Паулины (1979), приобретший большую популярность в Латвии. В 1990 Визма Белшевица была избрана почетным членом Академии науки Латвии. Неоднократно получала в Латвии и за рубежом престижные литературные премии (премия Томаса Транстрёмера, 1998, и др.). Кавалер Ордена Трёх Звезд.
Сценарист
- 1968 — Чудной Даука - кукольный мультфильм, Рижская киностудия.
Публикации на русском языке
- Стихи о соловьином инфаркте. М.: Художественная литература, 1969
- Апрельский дождь: Избранное. М.:Художественная литература, 1978
- Узоры старника: стихи. М.: Советский писатель, 1985
- Беда в доме: рассказы и сказки. М.: Советский писатель, 1991
- Эта дивная молодость Билле. Рига: Sol Vita, 2002
Напишите отзыв о статье "Белшевица, Визма"
Примечания
- ↑ История Латвии. ХХ век. — Riga: Jumava, 2005. — С. 382.
- ↑ Linda Kaljundi, Kaspars Kļaviņš. The Chronicler and the Modern World: Henry of Livonia and the Baltic Crusades in the Enlightenment and National Traditions // Crusading and Chronicle Writing on the Medieval Baltic Frontier: A Companion to the Chronicle of Henry of Livonia / Edited by Marek Tamm, Linda Kaljundi and Carsten Selch Jensen. — Ashgate Publishing, Ltd., 2011. — [books.google.ru/books?id=29nXNAk3nL4C&pg=PA449 P. 449]. (англ.)
Литература
- Kubulin̦a A. Vizma Belševica: monogrāfija. Rīga: Preses nams, 1997
- Dvīņu zīmē: Vizmas Belševicas nozīme latviešu literatūrā un vēsturē: konferences materiāli/ Margita Gūtmane, ed. Rīga: Karogs, 2007
Ссылки
- [www.kirjasto.sci.fi/belsevic.htm] (англ.)
Отрывок, характеризующий Белшевица, Визма
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
