Бельгийские соединённые штаты
| Бельгийские соединённые штаты | |||||||
| нидерл. Verenigde Nederlandse Staten фр. États belgiques unis | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
| |||||||
| Столица | Брюссель | ||||||
| Форма правления | Конфедерация | ||||||
| - | Хендрик ван дер Нот | ||||||
| История | |||||||
| - 11 января 1790 | Образование | ||||||
| - декабрь 1790 | прекращение существования | ||||||
Бельгийские Соединённые Штаты (нидерл. Verenigde Nederlandse Staten, фр. États belgiques unis) — конфедерация территорий, входивших в Австрийские Нидерланды. Возникла в результате ряда заявлений о независимости 11 января 1790 года. Просуществовала до декабря того же года.
Причина
С восшествием на престол император Священной Римской империи Иосиф II поставил задачу централизации администрации владений в Нидерландах. Согласно эдиктам от 1 января 1787 года независимые провинции заменялись на 9 kreitsen и 35 districten, а сложная судебная система униформизировалась. Южные Нидерланды увидели в этих эдиктах покушение на вековые привилегии и формальную независимость регионов в Нидерландах. Генеральные штаты (парламент) герцогства Брабанта счёл предложенные Иосифом II налоги противоречащими Joyeuse entrée, хартию, своего рода конституцию[1] Брабанта, на верность которой начиная с 1356 года присягали герцоги брабантские и лимбургские. В силу этого 19 апреля 1787 года Брабант и Эно отказались утвердить налоги[2]. Наместники Нидерландов сестра Иосифа II Мария Кристина и её супруг Альберт Казимир, герцог Саксен-Тешенский в мае 1787 года попытались отменить действие эдиктов, однако император продолжил настаивать на реформе и 7 января 1789 года запретил созыв парламентов Брабант и Эно[2]. Продолжающийся конфликт между императором и Нидерландскими провинциями привёл к отмене императором Joyeuse entrée (18 июня 1789 года).
|
Восстание в Брабанте
Недовольство привело к возникновению двух оппозиционных партий: статистов, лидером которых был Хендрик ван дер Нот, и вонкистов, лидером которых был Ян Франс Вонк. В отличие от более консервативных статистов вонкисты в начале поддерживали реформы Иосифа II, однако то, как эти реформы проводились перевели и вонкистов в ряды оппозиции. В мае 1789 года вонкистами было создано тайное общество Pro aris et focis.
Отмена Joyeuse entrée послужила поводом для открытого неповиновения в Брабанте. Ван дер Нот бежал в Бреду, в часть исторического Брабанта находившегося под контролем республики Соединённых провинций, где ему удалось сплотить группу единомышленников (нидерл. Comité van Breda) и собрать небольшую армию. Ведомая генералом Яном Андрисом Вандер Мерсом армия перешла границу Южных Нидерландов и 24 октября 1789 года к ним перешёл первый город: Хогстратен. В тот же день Ван дер Нот опубликовал Манифест брабантцев (нидерл. Manifest van het Brabantse Volk, фр. Manifeste des Brabançons[3]), в котором призывал к оружию во имя свободы и родины:
Nous exhortons tous et quelconques citoyens, capables de porter les armes pour la défense de la liberté de la nation et pour le salut de la patrie, de s’annoncer aux chefs établis et connus, pour, ensuite des renseignements qui leur seront donnés, se rendre à l’endroit ou lieu qui leur sera désigné, et s’y soumettre entièrement aux ordres qui leur seront donnés
Через три дня, 27 октября состоялась битва при Тюрнхауте. Генерал Вандер Мерс осознавал, что битва на открытом пространстве была бы заведомо проигрышной для повстанцев. С помощью жителей города его армии удалось проникнуть в город и навязать австрийским войскам уличные бои. Подобная тактика оказалась успешной и город был покорён. Успех при Тюрнхауте придал повстанцам уверенности в себе: 13 ноября им покоряется Гент, несколькими днями позднее Тинен и Дист. 17 ноября наместники Нидерландов вместе с австрийской администрацией покидают Брюссель, солдаты массово дезертируют из имперских войск. 10 декабря начинается восстание в Брюсселе: остатки имперской армии отходят в крепости Люксембурга и Антверпена (Антверпенский гарнизон перешёл на сторону восставших 29 марта 1790 года).
18 декабря Ван дер Нот торжественно вошёл в украшенный трёхцветными флагами Брюссель. Все провинции за исключением Люксембурга объявили о своей независимости и сформировали 11 января 1790 года конфедерацию, известную как Бельгийские соединённые штаты[4]. Каждая провинция сохраняла свой суверенитет, однако делегировала защиту общих интересов конгрессу. Льежское епископство, участвовавшее в восстании, не вошло в конфедерацию.
Бельгийские соединённые штаты
Достаточно быстро выяснились серьёзные различия между статистами и вонкистами. Правительство статистов опиралось на крупные брабантские города: Брюссель, Антверпен, Лёвен, в то время как вонкисты были более популярны в Эно и Фландрии. Вонкисты стремились создать унитарное централизованное государство на пример конституционной монархии во Франции, возможно даже в рамках империи. Ван дер Нот искал сближения и в будущем объединения с Соединёнными провинциями, а также расширения революции на юге. Кроме этого Ван дер Нот искал сближения с Пруссией, имевшей с ноября 1789 года войска в Льежском епископстве. Поддержка его усилий, однако, была весьма ограниченной. Более того, отмена налогов под давлением населения привела к финансовым сложностям и невозможности собрать армию.
После смерти Иосифа II 20 февраля 1790 года императором стал его брат, более дипломатичный Леопольд II. По результатам Рейхенбахского соглашения между Пруссией и Австрией (27 июля 1790 года) Пруссия гарантировала Австрии контроль над Нидерландами. 24 ноября имперские войска вошли в графство Намюр, двумя днями позднее власть императора признала Фландрия. В остальном реставрация имперской власти прошла практически бескровно. Ван дер Нот бежал в республику Соединённых провинций.
Значение
Хотя Бельгийские соединённые штаты просуществовали немногим менее года, описанные события оказали значительное влияние на дальнейшую историю региона. С одной стороны, планы ван дер Нота по объединению южных и северных провинций привели к созданию Объединённого королевства Нидерландов; с другой, они явились предвестником Бельгийской революции 1830 года.
Напишите отзыв о статье "Бельгийские соединённые штаты"
Примечания
- ↑ [books.google.be/books?id=T7w-AAAAcAAJ&pg=PA49&dq=joyeuse+entree+constitution+brabant&hl=nl&ei=tlTTS6uCGZPH-QaUtMGiDA&sa=X&oi=book_result&ct=book-preview-link&resnum=8&ved=0CFMQuwUwBw#v=onepage&q=joyeuse&f=false Natalis Briavonne, «De l’Industrie en Belgique», том 1, 1839 год, стр. 100]
- ↑ 1 2 [books.google.be/books?id=Kq9JAAAAMAAJ&pg=PA338&dq=joyeuse+entree+joseph+ii+abolir&hl=nl&ei=UlnTS7GKCo3R-QbVraC2DA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC4Q6AEwAA#v=onepage&q&f=false R.C. Bakhuizen van den Brink, L.Ph.C. van den Bergh, J.K.J. de Jonge «Het Nederlandsche Rijks-archief: Verzamelung van onuitgegeven oorkonden en bescheiden door de geschiedenis des vaderlands», 1857, стр. 338]
- ↑ [www.1789-1815.com/manifeste.htm Manifeste des Brabançons]
- ↑ [www.1789-1815.com/traite_belgique.htm Traité d’union des Provinces belgiques, , du 11 janvier 1790: Art. I. Toutes ces provinces s’unissent et se confédèrent sous la dénomination d’Etats-Belgiques-Unis]
Отрывок, характеризующий Бельгийские соединённые штаты
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
