Бензиков, Семён Фёдорович

Семён Фёдорович Бензиков
Дата рождения	28 февраля 1919(1919-02-28)
Место рождения	Омская губерния Россия
Дата смерти	1983(1983)
Место смерти	Омск Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1939 - 1946
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Семён Фёдорович Бензиков — фронтовой разведчик, командир отделения разведки 49-й отдельной разведывательной роты (46-я стрелковая дивизия, 21-я армия, Ленинградский фронт), старшина

Биография

Семён Фёдорович Бензиков родился 28 февраля 1919 года в крестьянской семье в деревне Плотбище Тарского уезда (в настоящее время Муромцевского района Омской области. Окончил начальную школу. Работал бригадиром в леспромхозе посёлок Первая Семилетка Тарского района Омской области. Призывался в Красную армию в августе 1939 года. После демобилизации вернулся на родину.

В марте 1942 года Муромцевским райвоенкоматом вновь был призван в ряды Красной армии, с того же времени на фронтах Великой Отечественной войны

Разведчик взвода пешей разведки 419-го стрелкового полка (18-я стрелковая дивизия, 8-я армия, Волховский фронт) сержант Бензиков с 1 по 25 декабря 1943 года 4 раза раза ходил в ночной поиск и 2 раза в разведку боем. Лично взял 5 контрольных пленных, столько же солдат противника истребил во время схваток. 26 декабря 1943 года, находясь в группе захвата, у урочища Тортолово (11 км от станции Мга Ленинградской области) прикрывал разведчиков, которые с боем провели операцию по захвату контрольного пленного. Обнаружив группу из 5 солдат противника он автоматным огнём заставил их повернуть обратно. 29 декабря 1943 года приказом по дивизии он был награждён орденом Славы 3-й степени.

Будучи уже командиром отделения 49-й отдельной разведывательной роты старшина Бензиков с группой захвата, проникнув в глубь обороны противника возле города Выборг 14 июня 1944 года захватил в плен 3 арткорректировщиков. Прикрывая отход разведчиков, поразил 5 солдат противника, пытавшихся отбить пленных. 20 июня 1944 года приказом по дивизии он был повторно награждён орденом Славы 3-й степени.

Бензиков в той же дивизии но в составе 2-я ударной армии (2-й Белорусский фронт) отличился при освобождении города Цеханув (Польша). 17 января 1945 года в составе группы разведчиков прорвался в расположение противника, захватил автомобиль с продовольствием и вместе с бойцами взял в плен 7 гитлеровцев. В течение 6 дней следуя с отделением впереди передовых частей армии, разведывал расположение, численность и действия противника и оперативно передавал ценную информацию командованию. Обнаружив немецкий заслон численностью до усиленной роты, группа зашла в тыл к ним и нанесла удары по флангам и расстреливая автоматным огнём. Было убито 43 солдата противника и 2 офицера. Приказом по армии 3 февраля 1945 года старшина Бензиков был награждён орденом Славы 2-й степени.

В боях в Померании, взаимодействуя с разведчиками, Бензиков обнаружил в жилых домах на окраине города Анклам группу автоматчиков и «фаустников» противника, которые хотели нанести внезапный удар по наступающим войскам Красной армии. Было принято решение выбить их из этих домов и лишить их возможности нанесения удара. В завязавшемся бою группа уничтожила 2 пулемёта и 20 солдат противника, взяв 15 солдат в плен. 19 мая 1945 года приказом по 108 стрелковому корпусу Семён Бензиков был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 мая 1976 года приказ о награждении Бензикова вторым орденом Славы 3-й степени был отменён и он был награждён орденом Славы 1-й степени.

В мае 1946 года демобилизовался. Работал лесником в Тарском лесничестве. Жил в городе Омск.

Семён Фёдорович Бензиков скончался в 1984 году.

Ссылки

• [podvignaroda.ru Документы на сайте «Подвиг народа»]
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11444514@morfHeroes В биографическом словаре]

Литература

• Грозная доблесть отцов. Омск, 1978. С. 70.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней. Биограф.словарь. М.: Воениздат, 2000

Отрывок, характеризующий Бензиков, Семён Фёдорович

Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.