Бернсторф, Андреас Петер

Андреас Петер фон Бернсторф дат. Andreas Peter Bernstorff<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
министр иностранных дел Дании (1773‒1780 и 1784‒1797)
1773‒1780 и 1784‒1797
Преемник:	Кристиан Гюнтер фон Бернсторф
Рождение:	28 августа 1735(1735-08-28)
Смерть:	21 июня 1797(1797-06-21) (61 год)
Род:	Бернсторф
Дети:	Кристиан Гюнтер фон Бернсторф
Награды:	|

Запрос «Бернсторф» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Андреас Петер фон Бернсторф (дат. Andreas Peter Bernstorff); 28 августа 1735, Ганновер — 21 июня 1797, Копенгаген) — датский государственный и политический деятель, министр иностранных дел Дании в 1773‒1780 и 1784‒1797 годах, граф.

Биография

Андреас Петер Бернсторф является представителем старого ганноверского аристократического графского рода Бернсторф.

Политической деятельностью начал заниматься под руководством своего родственника — дяди Юхана Хартвига Эрнста фон Бернсторфа (1712—1772). После гранд-тура по городам и странам Европы в 1755 году поступил на королевскую службу.

В 1760—1770 годах находился на службе в министерстве иностранных дел, возглавляемом его дядей — влиятельным датским государственным деятелем.

Правящий в Дании в 1770—1771 годах немец Иоганн Фридрих Струэнзе отправил его в отставку, однако новое правительство под руководством Уве Хёх-Гульдберга восстановило его на службе.

С 1773 года Андреас Петер Бернсторф — министр иностранных дел. Проводил умеренно пророссийскую политику. Стремился избегать трений с правительством Великобритании.

Был одним из инициаторов заключения союзного договора с Россией и подписал Царскосельский трактат (1773 год), решивший Готторпский вопрос, по которому Россия отказывалась от прав на датско-шлезвигский трон и подтверждала право Дании на Готторп в обмен на нижнесаксонские графства Ольденбург и Дельменхорст в Германии.

В 1780 году достиг значительного политического успеха путём присоединения Дании к антибританскому союзу России и Швеции, а также ряда других государств, сложившимуся в 1779—1783 годах во время войны североамериканских колоний за независимость.

Проводя двойственную политику, присоединился 9 июля 1780 года к декларации России о вооружённом нейтралитета, направленном против разбоя на море, одновременно с этим заключил сепаратное секретное соглашение с Великобританией, обеспечив тем самым безопасность коммерческих интересов Дании.

Возмущение России такой политикой министра Бернсторфa дало повод отправить его в ноябре 1780 года в отставку.

В 1784—1797 годах вновь был назначен министром иностранных дел Дании. Андреас Петер Бернсторф проводил политику нейтралитета и придерживался этой политики до начала русско-шведской войны, нарушив её кратковременным участием Дании в войне на стороне России против шведов в 1788—1790 годах.

Министр Бернсторф выдвинул пять принципов международного права.

Был противником интервенции во Францию для подавления французской революции.

Активно участвовал в отмене крепостной зависимости датских крестьян в 1788 году. Известно, что он отпустил на волю своих крестьян, чем подал пример всем прочим землевладельцам страны. Одним из первых этому примеру последовал его дядя Юхан Хартвиг Эрнст.

Андреас Петер Бернсторф активно занимался реорганизацией финансов и армии.

Награждён орденом Данеброга, орденом Слона

Литература

• Бернсторф Андрей-Петр // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Dansk Biografisk Leksikon, vol. 2., 1980

Отрывок, характеризующий Бернсторф, Андреас Петер

Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?