Бешеные

«Бешеные» (фр. les Enragés) — одна из наиболее радикальных фракций французской революции 1789—1794 гг. Лидеры движения «бешеных» — Жак Ру, Теофиль Леклерк, Варле и Клер Лакомб. Движение представляло интересы городской бедноты.

Началом движения «бешеных» следует считать весну 1792 года. До переворота 31 мая — 2 июня 1793 года «бешеные» находились в тактическом союзе с якобинцами, основную суть сотрудничества составляла борьба с жирондистами.

Со 2 июня по начало сентября 1793 года — противостояние со вчерашними союзниками, заканчивающееся удовлетворением требований «бешеных». В состав реформ, предлагаемых «бешеными» входила реквизиция хлеба у производителей и продажа его потребителям по твёрдым или «максимальным» ценам.

Петиция Жака Ру провозглашала:

Свобода не что иное, как пустой призрак, когда один класс может безнаказанно морить голодом другой. Равенство — пустой призрак, когда богач благодаря монополиям пользуется правом жизни и смерти над себе подобными. Пустой призрак и республика, когда изо дня в день действует контрреволюция, устанавливая такие цены на продукты, платить которые три четверти граждан могут, только обливаясь слезами… В течение четырех лет одни только богатые пользуются выгодами революции… Лишь прекращением разбоя торговцев… лишь предоставлением санкюлотам продовольствия вы привлечете их на сторону революции и объедините их вокруг конституционных законов.

Требования «бешеных» были следующие: издать закон о всеобщем максимуме цен, установить смертную казнь за спекуляцию, применить против всех врагов революции массовый революционный террор, удалить бывших привилегированных со всех должностей в военной и гражданской администрации, взять в качестве заложников членов семей эмигрантов и т. д.

4—5 сентября 1793 года под влиянием волнений масс якобинцы оказываются вынужденными частично уступить и принять многое из требований плебейских масс, сформулированных от их имени «бешеными».

В дальнейшем якобинцам удалось изолировать лидеров «бешеных» и расправиться с ними. 5 сентября 1793 года был арестован Жак Ру, 19 сентября его участь разделил Варле; в эти же дни были начаты преследования против Леклерка и Клэр Лакомб.

В феврале 1794 года Жак Ру, привлеченный к суду Революционного трибунала, для избежания его покончил жизнь самоубийством, а Леклерк и Клер Лакомб вскоре после начатых против них преследований совершенно отказались от политической деятельности, что, впрочем, не спасло их от ареста весной 1794 года.

В дальнейшем политическую линию «бешеных» отчасти продолжили эбертисты, ранее участвовавшие в их разгроме.

Внимание к исследованию «бешеных» было привлечено трудом Петра Кропоткина «Великая французская революция», в котором он называет их «народными коммунистами» и «предшественниками анархистов».

См. также

• Санкюлоты
• Эбертисты

Литература

• Захер Я. М. [vive-liberta.narod.ru/biblio/zakher_enrages.pdf Движение «Бешеных»]
• Захер Я. М. [annuaire-fr.narod.ru/statji/Zakher-64.html «Бешеные», их деятельность и историческое значение ]
• Захер Я. М. [LaRevolution.ru/Zakher.html Последние работы]
• Серебрякова Г. [LaRevolution.ru/Serebryakova.html Клара Лакомб, союзница «бешеных»]

Отрывок, характеризующий Бешеные

Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.