Битва при Агриди
| Битва при Агриди | |||
| Основной конфликт: Война с ломбардцами | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
Попытка императора Фридриха II утвердить свою власть над Кипрским королевством | ||
| Итог |
Победа кипрских феодалов | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Агриди — сражение, произошедшее 15 июня 1232 года возле селения Агриди в предгорье Киренийского хребта на Кипре между войсками императора Фридриха II Гогенштауфена и сторонниками короля Кипра Генриха I де Лузиньяна, возглавляемыми Жаном Ибелином Старым. Битва закончилась поражением войск императора и привела к снятию осады с ибелинского замка Дьё д’Амур (ныне замок Святого Иллариона).
Предыстория и причины конфликта
В июне 1228 года возглавивший VI Крестовый поход император Фридрих II высадился в Лимасоле. Хитростью захватив в плен регента Кипрского королевства Жана Ибелина Старого и двух его сыновей, Бальяна и Балдуина, император потребовал выплатить ему сумму, равную доходам Кипра за десять лет, а также передать ему лордство Бейрут[1]. Несовершеннолетнего короля Кипра Генриха I Лузиньяна император также фактически лишил свободы и удерживал при себе в Лимасольском замке[2]. Жан Ибелин вынужден был признать сюзеренитет императора над королевством и сложить с себя полномочия регента, однако отдать свой бейрутский фьеф категорически отказался.
Фридрих II продал должность регента Кипрского королевства сразу пятерым противникам Ибелинов: Амори де Барле, Амори де Бейсану, Говену де Шенеше, Гийому де Риве и Гуго Джебайльскому[3], которые обязались выплатить затребованную императором сумму. Регенты обложили сторонников Ибелинов высокими налогами, а затем захватили и попытались убить Филиппа Новарского, одного из ближайших сторонников Жана Ибелина. Битва между войсками регентов и сторонниками Жана Ибелина и Филиппа Новарского произошла 14 июля 1229 года возле Никосии. Регенты были разбиты и укрылись в королевских замках вместе с юным королём Генрихом. Ибелины осаждали эти замки до середины 1230 года, после чего Жан Ибелин вернул себе должность регента королевства и формально примирился с Амори де Барле.
В мае 1232 года, воспользовавшись тем, что Жан Ибелин со своими силами находился в Бейруте, войска рейхсмаршала Рикардо Филанджери и вновь примкнувшего к императору Амори де Барле высадились на Кипре и практически без боя заняли все кипрские замки, кроме Буффавенто и замка Дьё д’Амур, которые были осаждены. Филанджери начал безжалостно преследовать сторонников Ибелинов. Однако Жан Ибелин не заставил себя долго ждать. При поддержке генуэзского флота уже 6 июня 1232 года армия Ибелина ночью высадилась в Фамагусте, застав Филанджери врасплох. Войска Жана Ибелина стремительно заняли замок Кантара, после чего Фамагуста добровольно перешла под его контроль. Вскоре без особого труда была занята Никосия.
Описание сражения
Войска Ибелинов встретились с армией рейхсмаршала Филанджери, состоящей в основном из ломбардцев, в западном предгорье Киренийских гор, куда Жан Ибелин направлялся на помощь осаждённым в замке Дьё д’Амур. Ломбардская армия Филанджери превосходила армию Ибелинов по численности (порядка 2000 конных рыцарей) и занимала более выгодное положение на возвышенности. Войска Жана Ибелина были примерно в 7 раз меньше по численности: 233 рыцаря и порядка 60 пехотинцев-сержантов, поддерживавших рыцарей во время битвы.
Кипрская армия была разделена на 5 подразделений, четырьмя из которых командовали два сына Жана Ибелина, Гуго и Балдуин, а также сеньоры Ансо де Бри и Жан Кесарийский. Эти подразделения выстроились во фронт, к ним присоединился ещё один сын Жана Ибелина Балиан. Сам Жан Ибелин вместе с королём Генрихом стояли во главе арьергарда.
Ломбардский авангард во главе с Вальтером Манупелло ударил по подразделению Жана Кесарийского, однако был остановлен и отступил. Второе ломбардское подразделение ударило по войскам Гуго Ибелина, однако ему пришёл на помощь Ансо де Бри со своим подразделением.
Сражение закончилось полным разгромом имперских войск из-за их безудержной и беспорядочной кавалерийской атаки, для успеха которой не хватило пехоты[4].
Напишите отзыв о статье "Битва при Агриди"
Примечания
Источники
- Перну, Режин. [www.monsalvat.globalfolio.net/rus/dominator/frederick-II-roman-emperor/pernu-frederick/index.php Фридрих II Гогенштауфен на Кипре/ Перну Р. Крестоносцы. — СПб.: Евразия, 2001.]// www.monsalvat.globalfolio.net
- Ришар, Жан. [libes.ru/325275.html#TOC_idp5145240 Латино-Иерусалимское королевство. — СПб., Евразия, 2002.]// libes.ru
- Росси, Галина. [www.cyprusexplorer.globalfolio.net/rus/limassol/object/limassol-castle/rossi_limassol-castle/index004.php Лимасольский замок.]// www.cyprusexplorer.globalfolio.net
Отрывок, характеризующий Битва при Агриди
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
