Битва при Амба-Алаги (1895)

Битва при Амба-Алаги — сражение между итальянскими и абиссинскими (эфиопскими) войсками во время Первой итало-абиссинской войны, произошедшее в горной цепи Амба-Алаги 7—8 декабря 1895 года, завершившееся победой абиссинцев: отряд из приблизительно 2350 солдат под командованием майора Пьетро Тозелли, состоявший из итальянцев и африканцев-аскари, был почти полностью уничтожен абиссинскими войсками численностью в 30000 человек. С этого времени 4-й туземный батальон аскари носил нарукавные чёрные полосы в знак траура. В итальянской историографии это сражение впоследствии получило название «Первая битва при Амба-Алаги» (вторая состоялась в 1941 году во время Восточноафриканской кампании Второй мировой войны).

Амба-Алаги (или Амба-Алагэ) — горный хребет и одноимённый пик (высотой 3300 м над уровнем моря) в Эфиопии, в провинции Тыгре, расположенный примерно в 100 км к югу от городка Мекэлэ, находящегося на пути к городу Десэ. Пик являлся удобным стратегическим пунктом, позволявшим захватившим его контролировать одну из главных дорог в Эфиопии, пересекающую страну с севера на юг.

Битва состоялась 7-8 декабря 1895 года, когда генерал Орест Баратьери, губернатор Эритреи, начал в ходе Итало-абиссинской войны наступление на юге нынешней Эритреи силами аскари (африканские солдаты на службе у итальянцев), которые в итоге были разбиты у ущелья Амба-Алаги авангардом армии Менелика II, насчитывавшим почти 30 тысяч солдат, под командованием раса Мэконнына, Уэлле Ветула и Менгеши Йоханныса. 7 декабря силы под командованием майора Пьетро Тозелли были фактически полностью уничтожены. Солдаты Тозелли сражались до последнего патрона, а затем вступили в рукопашную схватку с абиссинцами. Всего погибло более 2000 аскари, а также 20 итальянских офицеров и 19 итальянских сержантов и солдат. Выжившие под командованием лейтенантов Паджеллы и Бордеры добрались до деревни Ардэра, где встретились с колонной Аскари под командованием генерала Аримонди; на рассвете следующего дня эти силы отошли в Мекэле. Войско Менелика после победы также двинулось на север и вскоре начало 45-дневную осаду итальянского гарнизона в Мекэлэ, закончившуюся капитуляцией итальянцев.

После победы при Мекэлэ Менелик обратился к итальянцам с предложением начать мирные переговоры, которое было отклонено ими в феврале 1896 года; после поражения при Амба-Алаги премьер-министр Франческо Криспи выделил на нужды армии 20 миллионов лир, требуя, чтобы такая катастрофа более не повторилась. Итальянцы под командованием генерала Баратьери перешил в контрнаступление, который завершилось их поражением под Адуа 1 марта 1896 года.

В марте 1896 года итальянцы отступили в Эритрею, которую контролировали с 1885 года.

Библиография

• Angelo Del Boca, Gli italiani in Africa Orientale: 1. Dall’Unità alla Marcia su Roma, Oscar Storia Arnoldo Mondadori Editore, 1992, ISBN 88-04-46946-3.
• Майор В. Попов. Разгром итальянцев под Адуа: оперативно-тактический очерк. — М.: Воениздат, 1938. — Стр. 57—64.

Отрывок, характеризующий Битва при Амба-Алаги (1895)

– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.