Блоссом Рок

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Блоссом Рок
Blossom Rock

Блоссом Рок в сериале «Семейка Адамс»
Имя при рождении:

Эдит Макдональд

Дата рождения:

21 августа 1895(1895-08-21)

Место рождения:

Филадельфия, США

Дата смерти:

14 января 1978(1978-01-14) (82 года)

Место смерти:

Лос-Анджелес, США

Профессия:

актриса

Карьера:

19371966

Блоссом Рок (англ. Blossom Rock, 21 августа 1895 — 14 января 1978), известная также как Мэри Блэйк и Эдит Мэри Блоссом Макдональд — американская актриса, старшая сестра актрисы Джанет Макдональд.



Биография

Эдит Макдональд родилась 21 августа 1895 г. и была второй дочерью Дэниэла и Энн Макдональд. Ей отец был контрагетом и политиканом. Ещё в молодости она со старшей сестрой Элзи и младшей Джанет Макдональд стала заниматься театральной подготовкой. Позже Эдит и Джанетт выступали также в водевилях в Филадельфии.

После переезда в Нью-Йорк Эдит в 1926 г. вышла там замуж за Кларенса Рока, с которым в последующие три года гастролировала с водевилями. После окончания гастролей она некоторое время играла в театрах, прежде чем подписала контракт с MGM, взяла псевдоним Мэри Блэйк и в 1937 г. дебютировала в фильме «Манекен». С 1938 по 1942 гг. она исполняла роль телефонистки Сэлли в девяти фильмах про доктора Килдара. В последующие годы она продолжала сниматься в небольших эпизодических ролях. Наиболее примечательной стала её роль бабушки в телесериале «Семейка Аддамс», в котором она снималась с 1964 по 1966 гг.

В 1966 г. Мэри прекратила сниматься и поселилась в Кинематографическом доме для пожилых актёров в Калифорнии. Она умерла 14 января 1978 г. от инфаркта в Лос-Анджелесе в возрасте 82 лет. Мэри Блэйк похоронена на Лесном кладбище в Глендейле.

Избранная фильмография

Напишите отзыв о статье "Блоссом Рок"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Блоссом Рок

– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…