Бюшгенс, Сергей Сергеевич

Сергей Сергеевич Бюшгенс
Дата рождения:	25 сентября (7 октября) 1882(1882-10-07)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	29 марта 1963(1963-03-29) (80 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	математика
Место работы:	Московский университет
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	Д. Ф. Егоров, Б. К. Млодзеевский
Награды и премии:

Сергей Сергеевич Бю́шгенс (25 сентября (7 октября) 1882, Москва — 29 марта 1963) — российский советский математик, Заслуженный деятель науки РСФСР (1946).

Биография

Дед С. С. Бюшгенса приехал в Россию из Голландии во второй половине XVIII века. Его дочь, мать С. С. Бюшгенса София, вышла замуж за русского учителя математики, который до рождения сына трагически погиб, не успев оформить свой брак. Родившийся 25 сентября ребёнок получил фамилию матери. Учился он в 4-й московской гимназии. Благодаря инспектору гимназии Д. Н. Королькову, он был полностью определён на казённый счёт.

Поступив на физико-математический факультет Московского университета, Бюшгенс зарабатывал на жизнь преподаванием в гимназии и репетиторством. В 1906 году по окончании университета был награждён золотой медалью за своё сочинение и оставлен Б. К. Млодзеевским на его кафедре. Большое влияние в это время оказал на Бюшгенса В. П. Горячкин, прививший ему интерес к приложениям математики к технике. Магистерский экзамен в 1908 году он сдавал вместе с Н. Н. Лузиным.

В университете ему было поручено чтение лекций курсов «Сферическая геометрия» и «Высшая алгебра». В 1915 году был издан его курс «Высшая алгебра», в 1915 и 1922 годах — курс «Теория определителей». Позже он стал читать курсы «Аналитическая геометрия» и «Дифференциальная геометрия», которые тоже стали учебниками.

Бюшгенсом было организовано в университете заочное обучение. Он активно участвовал в заседаниях Московского математического общества.

В 1922 году он назначен профессором; в 1933 году — стал доктором наук.

На инженерном отделении Сельскохозяйственной академии 21 сентября 1913 года им была основана кафедра «Высшей математики», которую он возглавлял до 1962 года. Когда в 1930 году инженерный факультет академии разделился на два самостоятельных учебных заведения — Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства (МИМЭСХ) и Московский гидромелиоративный институт — Бюшгенс стал профессором последнего.

Преподавал в Московском университете, профессор кафедры чистой математики/математики физико-математического факультета (1918—1930), кафедры высшей геометрии (1933—1943), кафедры высшей геометрии и топологии (1943—1953) механико-математического факультета МГУ.

В 1960—1961 годах возглавлял кафедру высшей математики и в «МИМЭСХ».

С. С. Бюшгенс награждён орденом Ленина; ему присвоено звание заслуженного деятеля науки РСФСР (1946).

Похоронен на 23 участке Введенского кладбища в Москве.

Сын — известный учёный в области механики полёта и прикладной аэродинамики, Георгий Сергеевич Бюшгенс.

Научная деятельность

Уже в студенческом математическом кружке Бюшгенс опубликовал выдающиеся работы по дифференциальной геометрии, но его научная деятельность не ограничивалась рамками только этой дисциплины:

• Первый цикл его трёх статей в 1906—1908 годах был непосредственно связан с сочинением на тему «Об изгибании поверхностей постоянной кривизны».
• Следующий цикл статей в 1910—1917 годах завершился магистерской диссертацией в 1917 году — «Об изгибании поверхностей на главном основании»; заслугой здесь является то, что он нашёл уравнения, связывающие коэффициенты линейного элемента, координатные линии которого образуют главное основание изгибания.
• В 1925—1926 годах написаны статьи «О некоторых инвариантных семействах кривых», «О теореме Кёнигса», «О поверхностях с семейством плоских или сферических параллелей». В 1929 году С. С. Бюшгенс совместно с С. Д. Россинским опубликовал большое исследование «Об изгибании расслояемых конгруэнций».
• Период 1929—1939 годов посвящён применению метода комплексного переменного к теории плоских кривых, теории плоского движения и теории механизмов. Начало этому положено статьёй «Аналитический метод исследования плоского движения» в книге «Теория, конструкция и производство сельскохозяйственных машин» (под ред. В. П. Горячкина), где автор детально разрабатывает метод.
• С 1943 года работает над приложением дифференциальной геометрии к теории стационарных потоков. В 1944—1946 годах работает над новой теорией геометрии векторного поля.
• В 1948 году печатает отдельную статью в Записках Московского гидромелиоративного института, где доказывает основные положения теории винтового потока идеальной жидкости. В статьях 1951—1952 годов найдена геометрическая характеристика линий тока стационарного потока идеальной несжимаемой жидкости.

Основные работы

• Высшая алгебра: курс, читанный в Императорском Московском университете в 1914-1915. — М.: Тип. В. И. Воронова, 1915. — 208 с.
• Теория определителей. Курс лекций, читанный в Императорском Московском университете в 1914-1915 году. — М.: Тип. В. И. Воронова, 1915. — 103 с.
• Аналитическая геометрия. Первый концентр Выпуск 1-й. — М.-Л.: ОНТИ Гос тех-теор изд, 1934. — 237 с.
• Аналитическая геометрия. В 2-х т. — М.-Л.: ГОНТИ, 1939. — 716 с.
• Диференциальная (дифференциальная) геометрия. — М.: Госиздат технико-теоретической литературы, 1940. — 300 с. (Дифференциальная геометрия: учебник для государственных университетов. Изд. 2-е, испр. — М.: URSS; КомКнига, 2006. — 302 с. — ISBN 5-484-00450-0)

Литература

• Колягин Ю. М., Саввина О. А. Дмитрий Фёдорович Егоров. Путь учёного и христианина. — М.: ПСТГУ, 2010. — 302 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-7429-0611-7.

Ссылки

• [dfgm.math.msu.su/history/old-pics.html Исторические фотографии из архива кафедры дифференциальной геометрии мехмата]

Отрывок, характеризующий Бюшгенс, Сергей Сергеевич

Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.