Василопулос, Баланос
| Баланос Василопулос | |
| Μπαλάνος Βασιλόπουλος | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
Бала́нос Василόпулос (греч. Μπαλάνος Βασιλόπουλος, Янина, 1694 – Янина 1760) – греческий священник[1], деятель Новогреческого просвещения, математик, педагог и писатель.
Биография
Баланос родился в эпирском городе Янина, ставшим в период османского господства большим центром Новогреческого просвещения[2] Был единственным сыном знатного жителя города, Космаса Василопулоса. Учился у Мефодия Антракитиса в западно-македонском городе Кастория и вернулся с ним в Янина, когда последний возглавил местную Школу Гумаса (позже стала именоваться Школа Баланоса). Он начал свою преподавательскую деятельность и затем стал директором в школе Эпифаниос Игуменос (1719–1734) и затем в школе Гумас. Обе школы были самыми известными и престижными в Янина. В школе Гумаса он оставался до 1756 года (по другим источникам около 1760), когда его кафедру унаследовал его сын Баланос, Космас[3]. Женился на уроженке Янин из благородной семьи города, с которой имел четырёх детей. После чего был рукоположен в священники и служил первым священником в Янинской митрополии[4].
Научная деятельность
Он дополнил и переиздал книгу своего учителя Мефодия Антракитиса Путь Математики (греч. Οδός Μαθηματική, 1749)[5]. Эта работа была первым учебником математики, изданном на греческом языке в период османского господства[6]. Он также написал несколько других книг, включая:
- Точное изложение арифметики (Έκθεσις ακριβεστάτη της αριθμητική), Венеция, 1803
- Интерпретация афоризмов Гиппократа (Ερμηνεία εις τους αφορισμούς του Ιπποκράτους)
Баланос утверждал, что он решил античную математическую задачу Удвоение куба , то есть построение циркулем и линейкой ребра куба, объём которого вдвое больше объёма заданного куба. Он опубликовал это в Венеции в 1756 году, и попытался получить международное признание своего решения у математического сообщества, и в частности у Леонарда Эйлера и членов Российской академии наук. Его сын, Космас Баланос, отклонил это решение, в работе “Против аиста” (Αντιπελάργησις) опубликованной после его смерти, в 1816 году. Позже было доказано, что данная задача неразрешима[7][8]
В языковом вопросе
В языковом вопросе Баланос придерживался консервативных идей, был сторонником использования в образовании архаической формы греческого языка. Эта позиция привела его к столкновению с Евгением Вулгарисом, поддерживавшем применение в образовании разговорного языка Димотика [9]. Это противостояние было перенесено и в математику, где Вулгарис принял участие в опровержении решения Баланосом задачи Удвоение куба [10].
Источники
- ↑ [www.amen.gr/article/o-galilaios-i-orthodoksia-kai-i-epistimi Ο Γαλιλαίος, η Ορθοδοξία και η Επιστήμη|Amen.gr]
- ↑ [pandektis.ekt.gr/pandektis/handle/10442/69082 Balanos Vasilopoulos]. Πανδέκτης, Νεοελληνική Εικονιστική Προσωπογραφία.
- ↑ [195.134.75.14/hellinomnimon/authors/InfoAuthors/Balanos%20K.htm Μπαλάνος Κοσμάς 1731, Ιωάννινα – 1807/8, Ιωάννινα] Ελληνομνήμων. University of Athens database.
- ↑ [195.134.75.14/hellinomnimon/authors/Balanos%20V.htm Βασιλόπουλος Μπαλάνος [1694, Ιωάννινα - περ.1760, Ιωάννινα]]
- ↑ Kostantaras, Dean J. (2006), [books.google.gr/books?id=CNYDAQAAIAAJ&q=Balanos+Vasilopoulos&dq=Balanos+Vasilopoulos&lr=&as_drrb_is=q&as_minm_is=0&as_miny_is=&as_maxm_is=0&as_maxy_is=&as_brr=0&cd=9 Infamy and revolt: the rise of the national problem in early modern Greek thought], East European Monographs, с. 164, ISBN 978-0-88033-581-2, <books.google.gr/books?id=CNYDAQAAIAAJ&q=Balanos+Vasilopoulos&dq=Balanos+Vasilopoulos&lr=&as_drrb_is=q&as_minm_is=0&as_miny_is=&as_maxm_is=0&as_maxy_is=&as_brr=0&cd=9>
- ↑ Sakellariou, M. V. (1997), [books.google.com/books?id=UV1oAAAAMAAJ&q=handbook Epirus, 4000 years of Greek history and civilization], Ekdotike Athenon, с. 268, ISBN 978-960-213-371-2, <books.google.com/books?id=UV1oAAAAMAAJ&q=handbook>
- ↑ Phili, Christine. «[dml.cz/bitstream/handle/10338.dmlcz/400826/DejinyMat_41-2010-1_18.pdf Greek mathematical publications in Vienna in the 18th–19th centuries]». Mathematics in the Austrian-Hungarian Empire. Proceedings of a Symposium held in Budapest on August 1, 2009 during the XXIII ICHST.: 137–148.
- ↑ Lambrou, Michael. “An attempt to duplicate the cube during Ottoman times, and the text of ‘Antipelargisis’”. (Euclides, 11 (1994) 41-67). Cited in his [www.uninettunointernational.net/e/COCode/06Teachers/CUCurricprof/01curriculum.asp?id=0203CO06CU01000002000000000300010900&profid=2480&courseid=3565&langid=1°reeid=140&planid=109&newlanguage=2 Curriculum Vitae], retrieved 25 June 2011.
- ↑ Dēmaras, Kōnstantinos (1972), [books.google.gr/books?id=p3GHlQL9mbAC&dq= A history of modern Greek literature], SUNY Press, с. 136, ISBN 978-0-87395-071-8, <books.google.gr/books?id=p3GHlQL9mbAC&dq=>
- ↑ [www.academia.edu/5900178/%CE%97_%CE%9A%CF%81%CE%B9%CF%84%CE%B9%CE%BA%CE%AE_%CF%84%CF%89%CE%BD_%CE%9D%CE%B5%CF%89%CF%84%CE%AD%CF%81%CF%89%CE%BD_%CE%9B%CE%BF%CE%B3%CE%AF%CF%89%CE%BD_%CF%83%CF%84%CE%BF_%CF%80%CE%B1%CE%B9%CE%B4%CE%B1%CE%B3%CF%89%CE%B3%CE%B9%CE%BA%CF%8C_%CE%AD%CF%81%CE%B3%CE%BF_%CF%84%CE%BF%CF%85_%CE%95%CF%85%CE%B3%CE%B5%CE%BD%CE%AF%CE%BF%CF%85_%CE%92%CE%BF%CF%8D%CE%BB%CE%B3%CE%B1%CF%81%CE%B7 Η Κριτική των Νεωτέρων Λογίων στο παιδαγωγικό έργο του Ευγενίου Βούλγαρη | Nikos Giannakoulis - Academia.edu]
- Παγκόσμιο βιογραφικό λεξικό, Εκδοτική Αθηνών
Напишите отзыв о статье "Василопулос, Баланос"
Отрывок, характеризующий Василопулос, Баланос
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
