Деветци, Вассо

Вассо Деветци
Полное имя	греч. Βάσω Δεβετζή
Дата рождения	9 сентября 1927(1927-09-09)
Место рождения	Салоники, Греция
Дата смерти	1 ноября 1987(1987-11-01) (60 лет)
Место смерти	Париж, Франция
Страна	Франция Франция
Профессии	пианист
Инструменты	фортепиано
Жанры	Европейская классическая музыка
Сотрудничество	М. Л. Ростропович, Г. П. Вишневская, Московский камерный оркестр, Симфонический оркестр Всесоюзного радио и Центрального телевидения

Вассо Деветци (греч. Βάσω Δεβετζή; 9 сентября 1927, Салоники — 1 ноября 1987, Париж) — греческая пианистка.

Начала заниматься музыкой под руководством работавшего в Греции бельгийского педагога Тео Кауфмана, затем училась в Вене, по окончании Второй мировой войны совершенствовала своё мастерство в Париже под руководством Маргерит Лонг. В дальнейшем много гастролировала в Европе и США, а также в СССР. Часто аккомпанировала, в частности, Мстиславу Ростроповичу и Галине Вишневской (осуществлённая Ростроповичем вместе с Деветци запись виолончельной сонаты Рихарда Штрауса номинировалась на премию «Грэмми» 1976 года), записала концерты Иоганна Себастьяна Баха, Йозефа Гайдна и Вольфганга Амадея Моцарта с Московским камерным оркестром под управлением Рудольфа Баршая, концерт для фортепиано с оркестром Анри Соге — с Симфоническим оркестром Всесоюзного радио и Центрального телевидения под управлением Геннадия Рождественского. Как указывали музыковеды Я. Платек и Л. Григорьев, «владея искусством стилистического перевоплощения, Деветци умеет в то же время в любой музыке сохранить своё лицо, проявить индивидуальность. Обаяние её игре придают благородство вкуса, ясность и цельность трактовки, небольшой, но приятный звук. <…> при всей его многоохватности невольно останавливаешься на имени Моцарта. Именно в его произведениях талант Деветци проявляется в полной мере, а в концертах — ещё и её незаурядное ансамблевое мастерство».

Дружеские отношения связывали Деветци с Микисом Теодоракисом и Марией Каллас (последней она аккомпанировала в записях 1977 года, последнего года жизни певицы). После смерти Каллас Деветци стала организатором её похорон, распорядившись кремировать тело, а затем получила от родственников певицы значительную сумму на создание Фонда Марии Каллас, предназначенного для поддержки молодых певиц, — эти обстоятельства в дальнейшем послужили поводом для различных обвинений в адрес Деветци, к которым присоединился, в частности, Франко Дзеффирелли, заявивший в 2004 году, что Каллас могла быть отравлена при участии Деветци.

Отрывок, характеризующий Деветци, Вассо

– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.