Введенский собор (Ханья)

Кафедральный собор Введения во храм Пресвятой Богородицы
Адрес:	Ханья
Патриархат:	Константинопольский
Епархия:	Кидонийская и Апокоронская
Первое упоминание:	XI век
Введенский собор на Викискладе

Собор в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы (в обиходе — Трима́ртири греч. Εκκλησία της Τριμάρτυρης — рус. Трёх свидетельств (в честь трёх престолов в соборе)) — кафедральный собор Кидонийской и Апокоронской епархии Критской православной церкви.

Расположен в городе Ханья, на площади восточнее улицы Халидон и представляет собой трёхнефную церковь с колокольней. Собор освящён в честь Введения во Храм Богородицы, приделы посвящены Святому Николаю (левый) и Трём Святителям (правый).

История

В XI веке, согласно сохранившимся историческим данным, на этом месте располагалась небольшая церковь, посвящённая Введению во храм Пресвятой Богородицы. Храм был разрушен венецианцами, а на его месте построен склад для располагавшегося поблизости католического монастыря.

В 1695 году, захватившие Крит турки, перестроили монастырский склад в цех по производству мыла, который проработал до 1850 года. В 1853 году султан Абдул-Меджид I назначил Мустафу-пашу на должность великого визиря Османской империи. Греческая христианская община Ханьи получила бывший мыловаренный цех в своё пользование и сто тысяч грошей от Мустафы-паши на перестройку его православный храм. Сын Мустафы-паши Велис-паша, как управляющий Крита, пожертвовал 30 тысяч грошей для устройства храма.

Освящение собора было совершено в 1861 году епископом Кидонийским Каллиником. Левый придел был освящён в честь святителя Николая в память о перестроенной турками в мечеть Никольской церкви в Спланзии.

Интерьер церкви украшен работами известных греческих иконописцев.

Отрывок, характеризующий Введенский собор (Ханья)

Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.