Вихманн, Юрьё Йоосеппи

Вихманн Юрьё Йоосеппи
Дата рождения:	8 сентября 1868(1868-09-08)
Место рождения:	Лиминка, Российская империя
Дата смерти:	8 мая 1932(1932-05-08) (63 года)
Место смерти:	Хельсинки, Финляндия
Страна:	Российская империя Российская империя Финляндия Финляндия
Альма-матер:	Хельсинкский университет
Награды и премии:

Юрьё Йоосеппи Вихманн (Вихман) (фин. Yrjö Jooseppi Wichmann; 1868—1932) — финский учёный-этнограф; доктор философии (1897), профессор Хельсинского университета.

Биография

Родился 8 сентября 1868 года в селении Лиминка Российской империи. В семье, происходившей из Голландии, росло 11 детей.

Первоначально обучался в лицее города Оулу, затем — в Хельсинкском университете, где с интересом изучал финно-угорские языки. В 23 года совершил первое путешествие в Россию, где исследовал диалекты и народную поэзию удмуртов, в том числе живущих в марийском крае. В 1891 году в течение полугода жил у удмуртского просветителя К. Андреева в деревне Большой Карлыган (ныне Республика Марий Эл). В 1894 году Вихманн совершил второе путешествие с посещением Карлыгана и других марийских деревень. В 1901 году он отправился в край коми, работал в архивах Казани, где обнаружил редкие материалы о финно-угорских древностях.

Затем Юрьё Вихманн посетил Венгрию. Здесь изучал венгерский язык и женился в 1905 году на венгерке Юлии (Julia Maria Wichmann), этнографе по специальности. В 1905-1906 годах он совершил третье путешествие в марийские края Российской империи уже вместе с женой. Жил и собирал материалы в селах Яранского уезда. По возвращении в Финляндию, в Хельсинкском университете занимался систематизацией собранных материалов, в результате издав труды по фольклору и этнографии марийцев.

В 1930-е годы многие из сотрудничавших с ним марийских интеллигентов были объявлены «агентами фашистской Финляндии» и репрессированы.

Умер Юрьё Вихманн 8 мая 1932 года в Хельсинки.

Заслуги

Вихманн состоял членом многих российских и зарубежных научных обществ. Был одним из основателей Академии наук Финляндии, членом Финно-угорского общества (с 1908 года), иностранным членом Венгерского этнографического общества (с 1908 года) и почетным членом Венгерского лингвистического общества (с 1912 года), постоянным членом Российского общества любителей естествознания и этнографии (с 1911 года), членом Общества Калевалы (с 1919 года), иностранным членом Венгерской академии наук (с 1921 года), членом-корреспондентом Общества родного языка (с 1926 года), почетным членом Общества изучения Эстонии (с 1932 года), почетным доктором Марбургского университета (с 1927 года).

Был награжден Крестом II степени ордена Заслуг перед Венгрией (1927) и командорским орденом Белой Розы I степени Финляндии (1928).

Ссылки

• [marihistory.ru/2011-01-01-20-07-03/599-2011-04-22-13-25-56.html ВИХМАНН Юрье Йосеппи]
• [csfu.mrsu.ru/arh/2009/2/44-51.pdf Научные исследования финского ученого Юрьё Вихманна на земле Коми]
• www.geni.com/people/Yrj%C3%B6-Jooseppi-Wichmann/6000000003672564333 Yrjö Jooseppi Wichmann  (англ.)

Отрывок, характеризующий Вихманн, Юрьё Йоосеппи

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…