Вятр, Ежи Йозеф

Ежи Йозеф Вятр
Jerzy Jozef Wiatr
Дата рождения:	17 сентября 1931(1931-09-17) (92 года)
Место рождения:	Варшава
Страна:	Польша Польша
Научная сфера:	социология, политология
Место работы:	Варшавский университет
Учёная степень:	доктор социологических наук
Учёное звание:	профессор
Награды и премии:

Е́жи Йо́зеф Вятр (польск. Jerzy Jozef Wiatr) — польский социолог и политолог, профессор Варшавского университета, политический деятель.

Биография

В 1954 году окончил факультет философии и социологии Варшавского университета. В 1957 году защитил докторскую диссертацию. В 1961 году получил учёное звание доцента. С 1976 года — профессор. В 1949 году вступил в Польскую объединённую рабочую партию, в которой состоял до падения коммунистического режима в 1989 году. В 1979-1982 годах занимал пост вице-президента Международной ассоциации политических наук (IPSA). Дважды был председателем Совета Польской ассоциации политических наук. С 1981 по 1984 год возглавлял Институт фундаментальных проблем марксизма-ленинизма. С 1990 года является членом Союза демократических левых сил. С 1991 по 1997 год был депутатом Сейма. В 1996 — 1997 годах занимал пост министра народного просвещения в правительстве Влодзимежа Цимошевича. В 1996 году президентом Александром Квасневским удостоен Ордена Возрождения Польши 2-й степени.

Научная деятельность

Проводил исследования по теоретическим проблемам социологии политики.

Труды

• Вятр Е. Й. Социология политических отношений / Пер. В. Скляр, А. Николаев. — М.: Прогресс, 1979. — 464 с.

Литература

• Интервью с профессором Е. Й. Вятром / Вятр Е. Й., беседовал Кучинов А. М. // [morapn.ru/fl_cnt/uploads/2014/10/PV-M-No.1-2014.pdf Политический вектор - М. - Челябинск: ЮУрГУ, НОЦ КСПП, 2014. № 1.] С. 86-102.

Отрывок, характеризующий Вятр, Ежи Йозеф

– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.