Гедримович, Пётр Александрович

Пётр Александрович Гедримович
Дата рождения:	1851(1851)
Дата смерти:	12 июля 1888(1888-07-12)
Место смерти:	Самара
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	юриспруденция, педагогика
Место работы:	Императорский Царскосельский лицей
Учёное звание:	доцент
Альма-матер:	Петербургский университет

Пётр Александрович Гедримович (1851—1888) — российский юрист, педагог и переводчик; профессор Императорского Александровского лицея.

Биография

Пётр Гедримович родился в 1851 году. Его отец Александр Игнатьевич (1819—1872) родился в Имеретии и по отцу числился грузино-имеретинским, а затем и русским потомственным дворянином; военную службу начал унтер-офицером и окончил штаб-ротмистром.

Пётр в 1864 году отлично сдал вступительные экзамены в 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию, которую блестяще (с золотой медалью, окончил в 1868 году.

По настойчивой рекомендации преподавателей гимназии и с полного одобрения отца он поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Ещё будучи студентом он написал рассуждение «О договоре между отсутствующими», в котором показал большую начитанность и глубокое знание исследуемого вопроса.

В 1873 году, по окончании университетского курса кандидатом прав, он был оставлен при нём для подготовки к профессорскому званию; в 1874 году Гедримович, по рекомендации его преподавателя П. Г. Редкина, был приглашён в Императорский Александровский лицей для преподавания римского и гражданского права.

Преподавательская деятельность, к которой он, по отзывам современников, относился с большой добросовестностью, не отвлекла его от научных занятий; он принимал деятельное участие в Петербургском юридическом обществе, а незадолго до смерти вошёл в состав комиссии по составлению Гражданского уложения Российской империи при Втором отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Его научные труды в основном печатались в «Журнале гражданского и уголовного права» издаваемым Петербургским юридическим обществом под редакцией В. М. Володимирова. Среди прочего, в этом журнале была напечатана статья Гедримовича «О судоходных и сплавных реках по русскому праву» (1878 год, № 3, стр. 116—159); рецензии на сочинения Умова: «О влиянии отчуждения нанятого имущества на существование найма, М., 1878 г.» и «Дарение, его понятие, характеристические черты и место в системе права, M., 1876 г.» (1878 год, №№ 5 и 6, стр. 194—216).

Пётр Александрович Гедримович умер 12 июля 1888 года в Самаре.

Он подарил множество книг из своей коллекции библиотеке Александровского лицея; некоторые из них сохранились до настоящего времени.

Литература

• Гедримович, Петр Александрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Рекомендуемая литература

• Гедримович Г. В. [www.center-bereg.ru/l364.html Петр Александрович Гедримович, 1851—1888: Ученый. Воспитатель. Человек] // История государства и права. — 2013. — № 14. — С. 8—13.

Отрывок, характеризующий Гедримович, Пётр Александрович

Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.