Глухих, Иван Михайлович

Иван Михайлович Глухих
Дата рождения	12 (25) сентября 1916(1916-09-25)
Место рождения	д. Куликово, Макушинская волость, Курганский уезд, Тобольская губерния, Российская империя, (ныне Макушинский район, Курганская область)
Дата смерти	8 мая 1990(1990-05-08) (73 года)
Место смерти	Москва, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ВВС СССР
Годы службы	1935 — 1955
Звание	Гвардии полковник (с 1953 года)
Часть	271-й истребительный авиационный полк 274-й истребительной авиационной дивизии
Командовал	авиаэскадрильей
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Михайлович Глухих (12 (25) сентября 1916, д. Куликово, ныне не существует, была на территории Курганской области — 8 мая 1990, Москва) — лётчик-ас, штурман 271-го истребительного авиационного полка (Калининский фронт), капитан, Герой Советского Союза (1943). С декабря 1955 г. лётчик-испытатель, гвардии полковник Глухих — в запасе.

Биография

И. Глухих родился 12 (25) сентября 1916 года в крестьянской семье в деревне Куликово Макушинской волости Курганского уезда Тобольской губернии. Решением Курганского облисполкома № 41 от 30 января 1974 года д. Куликово Обутковского сельсовета Макушинского района Курганской области исключена как сселившаяся. Русский.

Окончил четыре класса сельской школы в селе Обутковское. В 1932 году окончил 7 классов в с. Макушино.

В 1932—1933 гг. работал секретарём отдела найма завода «Востокококс», г. Магнитогорск.

В 1933—1934 гг. — трактористом машинно-тракторной станции в селе Обутковское.

В марте-июле 1934 года — секретарём стройконторы зерносовхоза «Пионер» в селе Макушино. Вскоре послали учиться в советско-партийную школу. Окончив её, получил назначение библиотекарем. Когда приехал с Челябкопей представитель горнопромышленного училища для набора учащихся, райком комсомола рекомендовал Ивана Глухих. С 1934 по 1935 гг. учился в Копейском горнопромышленном училище (ныне СГПТУ-34), в группе токарей. Был старостой. Выпускные экзамены сдал на «отлично». После окончания учёбы работал токарем в паровозном депо, техническим секретарём Копейского горкома комсомола.

В сентябре 1935 года по путевке Копейского горкома комсомола был направлен в Оренбургскую военную школу лётчиков и лётчиков-наблюдателей, которую окончил в 1937 году. Служил в строевых частях ВВС (Ленинградский военный округ).

Участник похода советских войск в Западную Белоруссию в 1939 году и советско-финской войны 1939—1940 годов в должности помощника командира звена 49-го истребительного авиационного полка. Летал на И-16. За бои в период Зимней войны был удостоен первой боевой награды. 20 мая 1940 года был награждён орденом Красной Звезды. Затем служил командиром звена ОИАЭ и заместителем командира эскадрильи (Северо-Кавказский военный округ).

С 1940 года член ВКП(б)), в 1952 году партия переименована в КПСС.

Участник Великой Отечественной войны: в октябре 1941-октябре 1943 — командир звена, заместитель командира авиаэскадрильи, командир авиаэскадрильи, штурман, инспектор по технике пилотирования 271-го истребительного авиационного полка 274-й истребительной авиационной дивизии. Воевал на Южном, Калининском, Центральном и Брянском фронтах. Всего совершил около 300 боевых вылетов на истребителях ЛаГГ-3, Як-1 и Як-7 (в том числе в годы Великой Отечественной войны 141 боевой вылет на штурмовку войск, аэродромов, на разведку и прикрытие) провёл около 50 воздушных боёв (в годы ВОВ 38), в которых сбил лично 12 (в годы ВОВ 11); и в группе 4 самолёта противника. 11 самолетов было уничтожено на аэродромах. За мужество и героизм, проявленные в боях, капитану Глухих Ивану Михайловичу 1 мая 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 929).

С октября 1943 по июнь 1946 годов — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 82 (Тушино); испытывал серийные истребители Як-7 и Як-9У. 18 августа 1945 года за испытания самолётов был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.

С июня 1946 по июль 1947 годов — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 153 (Новосибирск); испытывал серийные истребители Як-9В и Як-9П.

С июля 1947 по октябрь 1949 годов — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 31 (Тбилиси); испытывал серийные реактивные истребители Як-15, Як-17 и Як-23.

С октября 1949 по апрель 1950 годов — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 381 (Москва); испытывал серийные реактивные истребители МиГ-15.

С апреля по август 1950 года — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 135 (Харьков); испытывал серийные реактивные учебно-тренировочные истребители МиГ-15УТИ.

С августа 1950 по ноябрь 1955 годов — лётчик-испытатель военной приёмки авиазавода № 30 (Москва); испытывал серийные реактивные бомбардировщики Ил-28.

С декабря 1955 года гвардии полковник (с 1953 года) И. М. Глухих в запасе.

В 1959-1961 годах работал инженером на предприятии а/я 2377 в Москве.

С 1963 года работал руководителем полётов на Московском вертолётном заводе имени М. Л. Миля. Жил в Москве.

Умер в Москве 8 мая 1990 года. Похоронен в Москве, на Троекуровском кладбище (участок 2).

Список воздушных побед

^{** — групповые победы.}

Список воздушных побед И. М. Глухих
№ п/п	Дата победы	Тип сбитого самолёта	Место победы
** (в группе — 2/6)	07.10.1941	2 Ме-109	аэродром Поляковка
1	19.10.1941	Ме-109	сев — вост. ст. Морская
2	22.10.1941	Ме-109	Чалтырь
3	23.10.1941	Ме-109	Хопры — Мокрый Чалтырь
4	30.10.1941	Ме-109	Мокрый Чалтырь
5	03.11.1941	Ме-109	ст. Синявка
6	16.01.1942	Ме-109	юж. Куйбышево
7	29.12.1942	Hs 126	р-н Великих Лук
8	29.12.1942	Ju 87	р-н Великих Лук
9	30.12.1942	Ме-109	Конушки
** (в паре — 1/2)	30.12.1942	Ме-109	Конушки
10	06.01.1943	Ju 87	зап. ст. Чернозём
11	15.01.1943	Ме-109	Болотово
** (в группе — 1/6)	14.03.1943	Ме-109	зап. Кобылкино
13	03.10.1943	Ме-109	юж. Бородаевка

Всего воздушных побед: 11+4
боевых вылетов — 141
воздушных боёв — 38

Награды

• Герой Советского Союза, 1 мая 1943 года
  • Орден Ленина
  • Медаль «Золотая Звезда» № 929
• Орден Красного Знамени, 23 февраля 1942
• Орден Александра Невского, 17 марта 1943
• Два ордена Отечественной войны 1-й степени, 18 августа 1945 года, 6 апреля 1985 года
• Два ордена Красной Звезды, 20 мая 1940 года, 15 ноября 1950 года
• медали, в т.ч.
  • Медаль «За боевые заслуги», 6 ноября 1945 года
  • |Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», 1 сентября 1945 года

Память

• Бюст Героя установлен в городе Копейске Челябинской области.
• На здании копейского городского военкомата установлена мемориальная доска.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1581 Глухих, Иван Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• [pamyat.kurganobl.ru/print.php?ep=0&&pid=32&h_id=29 Глухих Иван Михайлович], Доблесть земли Зауральской — Герои Советского Союза и России.

Отрывок, характеризующий Глухих, Иван Михайлович

Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.