Голицын, Андрей Михайлович (1792)

Андрей Михайлович Голицын<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Белорусский генерал-губернатор
1845 — 29 мая 1853
Предшественник:	П.Н. Дьяков
Преемник:	П.Н. Игнатьев
Тульский губернатор
9 сентября 1840 — 16 июня 1846
Предшественник:	А. Е. Аверкиев
Преемник:	Н. Н. Муравьёв
Вероисповедание:	православный
Рождение:	6 января 1792(1792-01-06)
Смерть:	18 мая 1863(1863-05-18) (71 год) Париж, Франция
Награды:

Князь Андрей Михайлович Голицын (6 января 1792 — 18 мая 1863) — генерал от инфантерии из рода Голицыных (Михайловичей). В 1840-46 гг. тульский губернатор, затем до 1853 г. белорусский генерал-губернатор. Внук А. П. Шувалова.

Биография

Старший из трёх сыновей тайного советника князя Михаила Андреевича Голицына (1765—1812) и графини Прасковьи Андреевны Шуваловой (1767—1828), известной красавицы екатерининской эпохи, поэтессы и прозаика. Ветвь Голицыных, к которой принадлежал Андрей Михайлович, вела своё происхождение от знаменитого сподвижника Петра I фельдмаршала М. М. Голицына.

Детство и юность провел во Франции и Италии, где подолгу жила семья Голицыных. Первоначальное образование получил в Политехнической школе в Париже. В 1811 году поступил на военную службу, принимал участие в войнах с Наполеоном и заграничных походов русской армии в 1813—1815 годов. Участвовал в сражении под Малоярославцем; в 1813 году — в сражении под Моцером; был участником штурма Реймса в 1814 году, с ключами от которого был послан к Александру I; в 1815 году находился при начальнике Главного Штаба в Париже.

С декабря 1823 года флигель-адъютант императора Александр I, позже Николая I. В декабре 1825 года был послан императором к графу Лебцельтерну с требованием выдачи декабриста С. П. Трубецкого, который укрывался в доме графа. Трубецкой был выдан Голицыну и доставлен к императору.

В 1826 году был назначен обер-квартирмейстером гвардейского корпуса, с 1828 года генерал-майор свиты, с 1829 года — генерал от инфантерии. Принимал участие в подавлении восстания 1830-31 годов в Польше, Литве и Беларуси. За выслугу лет был награждён 01.12.1838 орденом Св. Георгия 4-й степени (№ 5675). В 1840—1846 годах — тульский военный губернатор, в 1846—1853 годах — генерал-губернатор витебский, могилевский и смоленский, с 1854 года — сенатор.

Голицын был знаком с А. С. Пушкиным, с которым познакомился в период своей службы на Кавказе, когда поэт совершал путешествие в Арзрум. Вместе с братья увлекался литературой. Особенно известен был его младший брат Эммануил Голицын, писавший на французском языке, много сделавший для популяризации русской культуры во Франции, член Русского, Французского и Английского географического общества.

Скончался 18 мая 1863 года в Париже, был похоронен в Сергиевской пустыни, под Петербургом.

Семья

2 сентября 1824 года в Петербурге Голицын женился на фрейлине Софье Петровне Балк-Полевой (1805—10.02.1888), кавалерственной даме ордена Св. Екатерины меньшего креста и поэтессе, дочери последнего представителя рода камергера и дипломата П. Ф. Балк-Полевого. По словам современницы, княгиня Голицына «была красивой женщиной с итальянским типом лица, но не особенно одухотворенным выражением».

За пристрастие к ярким цветам и некоторой торжественности в обращении имела в свете просвище «Багряница»; а за любовь к домашним спектаклям, загородным пикникам и светским раутам её называли «Премудрость свет-Петровна». Ей писал стихи Языков и П. И. Шаликов. В период губернаторства мужа активно занималась благотворительностью, открыла несколько детских приютов в Туле и Смоленске. Накопив из доходов капитал, пожертвовала его на учреждении в Париже роскошного приюта-богадельни. После смерти мужа Софья Петровна в 1873 году вышла второй раз замуж за бельгийского графа Эдуарда Беннингер-Эрцевиля (ум.1886). Умерла в Париже, была похоронена в России. В браке имела четырёх детей:

• Прасковья Андреевна (02.09.1825—13.07.1829)
• Варвара Андреевна (30.01.1827—15.12.1827)
• Ольга Андреевна (10.07.1828—1.09.1829)
• Николай Андреевич (1834—19.05.1871), выпускник Пажеского корпуса, корнет Кавалергардского полка, в 1857 году был переведен в Нижегородский драгунский полк. По выходе в отставку в чине штабс-капитана, состоял при российской миссии в Риме. С 1869 года был женат на певице-любительнице Софье Ивановне Зотовой, ур. Беленицыной (1834—18..), старшей сестре Л. И. Кармалиной; разведённой супруги генерала от инфантерии П. Д. 3отова, вышедший третьим браком замуж за Орлова. Брак был бездетный.

Отрывок, характеризующий Голицын, Андрей Михайлович (1792)

– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.