Горголюк, Александр Иванович

Александр Иванович Горголюк
Дата рождения	27 августа 1919(1919-08-27)
Место рождения	Одесса
Дата смерти	7 мая 1993(1993-05-07) (73 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1937—1946
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Александр Иванович Горголюк (1919—1993) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).

Биография

Александр Горголюк родился 27 августа 1919 года в Одессе в рабочей семье. Окончил восемь классов школы, затем школу фабрично-заводского ученичества, после чего работал слесарем на заводе «Кинап», одновременно учился в Одесском аэроклубе. В 1937 году Горголюк был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1940 году он окончил Одесское военное авиационное училище лётчиков. С начала Великой Отечественной войны — на её фронтах, уже 22 июня 1941 года совершил три боевых вылета. Принимал участие в битве за Москву.

К июлю 1943 года гвардии старший лейтенант Александр Горголюк командовал звеном 30-го гвардейского истребительного авиаполка 1-й гвардейской истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта. К тому времени он совершил 376 боевых вылетов. Во время своего последнего боевого вылета, 2 июня 1943 года, под Курском, Горголюк лично сбил 2 самолёта и повредил ещё один, однако в этот момент был тяжело ранен. Ничего не видя, он выбросился с парашютом и успешно приземлился. В результате ранения Горголюк навсегда лишился зрения.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 сентября 1943 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» гвардии старший лейтенант Александр Горголюк был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1112.

В 1946 году в звании капитана Горголюк вышел в отставку. Проживал в Москве. Окончил техникум, до выхода на пенсию работал заместителем директора полиграфического предприятия Всероссийского общества слепых. Умер 7 мая 1993 года, похоронен на Кунцевском кладбище Москвы.

Награды

Был награждён двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени и рядом медалей.

Память

В Москве на Тверской улице на доме 17 открыта мемориальная доска (скульптор Бурганов И.А.)

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Подвиг во имя жизни. — Одесса, 1984.
• Решетов А. А. Есть на Каме завод. — Ижевск, 1966.
• Кузнецов Н. Снаряд ударил в броне-стекло // Авиация и космонавтика. — М:: Воениздат, 1975. — № 9. — С. 20.

Отрывок, характеризующий Горголюк, Александр Иванович

И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.