Гордин, Яков Аркадьевич
| Яков Аркадьевич Гордин | |
 | |
| Дата рождения: |
23 декабря 1935 (88 лет) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
Россия |
| Род деятельности: | |
Я́ков Арка́дьевич Го́рдин (род. 23 декабря 1935, Ленинград) — российский историк, публицист, литератор, главный редактор журнала «Звезда» (с 1991 г., совместно с А. Ю. Арьевым).
Содержание
Семья
Сын литературоведа Аркадия Моисеевича Гордина и писательницы Марианны Яковлевны Басиной. Прадед, учитель Антон Моисеевич Ивантер, был почётным гражданином Вильно.[1][2] Дед, Моисей Гаврилович Гордин (родом из Режицы), был лесопромышленником и купцом первой гильдии в Пскове.[3] Дядя, инженер Арнольд Моисеевич Гордин (1903—1975), был активистом левой оппозиции и политзаключённым. Другой дядя, Владимир Моисеевич Гордин (1906—?), также участник левой оппозиции, был арестован в 1933 году, впоследствии расстрелян. Однако самый старший дядя - Александр Моисеевич Гордин, сделал карьеру и был заместителем наркома финансов СССР, об этом упоминает сам Яков Аркадьевич в своих интервью, более сведений найти о нем не удалось [www.lechaim.ru/ARHIV/200/LKL.htm] [www.jewish.ru/culture/events/2013/06/news994318466.php] [www.istmira.com/istros/istoriya-ministerstva-finansov-rossii-3/page/103/].
Брат Михаил Аркадьевич — литературовед, историк, специалист по творчеству И. А. Крылова, драматурга В. А. Озерова и др. (ряд книг написан в соавторстве с Я. А. Гординым). Яков Гордин женат на переводчице Наталии Рахмановой.
Жизнь и творчество
Учился на филологическом факультете Ленинградского университета, не окончил. Закончив курсы техников-геофизиков при НИИ геологии Арктики, пять лет работал в геологии, участвовал в экспедиции в Верхоянье (Северная Якутия).
С 1963 году публиковал в ленинградской периодике стихи, затем критические статьи и пьесы на исторические темы: «Мятеж безоружных» (1964, о декабристах), «Вашу голову, император!» (1967, поставлена Ленинградским театром юного зрителя). В 1972 издана книга стихов Гордина «Пространство».
Основным жанром творчества Гордина с середины 1970-х гг. (книга «День 14 декабря» вышла в 1973 г.) является историческая беллетристика с прочной документальной основой, а также эссеистика на исторические темы.
Общественная позиция
В 2001 году подписал письмо в защиту телеканала НТВ[4].
Книги
- Три войны Бенито Хуареса. — М.: Политиздат, 1985.
- События и люди 14 декабря. — М.: Советская Россия, 1985.
- Право на поединок: Роман в документах и рассуждениях. — Л.: Советский писатель, 1987.
- Мятеж реформаторов. — Л.: Лениздат, 1989.
- Лев Толстой и русская история. — Нью-Йорк: Эрмитаж, 1992.
- Русская дуэль. — СПб.: Петрополь, 1993.
- Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни. — СПб.: Пушкинский фонд, 1996.
- Мистики и охранители. Дело о масонском заговоре. — СПб.: Пушкинский фонд, 1999
- Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. — СПб.: Журнал «Звезда», 2000.
- Перекличка во мраке. Иосиф Бродский и его собеседники. — СПб.: Пушкинский фонд, 2000. ISBN 5-89803-052-2
- Кавказская Атлантида. 300 лет войны, Время, 2001.
- Крестный путь победителей. — СПб.: Пушкинский фонд, 2003
- В сторону Стикса. Большой некролог. — М.: Новое литературное обозрение, 2005
- Меж рабством и свободой: 19 января — 25 февраля 1730 года: Русский дворянин перед лицом истории. — СПб.: Издательство Пушкинского фонда, 2005.
- Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского, Время, 2010.
- Ермолов. — М.: Молодая гвардия, 2012. — Жизнь замечательных людей. — ISBN 978-5-235-03538-6.
- Алексей Ермолов. Солдат и его империя. — СПб.: Вита Нова, 2012 — ISBN 978-5-93898-405-9
Признание
Книги Гордина были удостоены премии «Северная Пальмира» (2000) и Царскосельской художественной премии (2001).
Напишите отзыв о статье "Гордин, Яков Аркадьевич"
Примечания
- ↑ [www.jewish.ru/culture/events/2013/06/news994318466.php История литератора Якова Гордина]
- ↑ [www.lechaim.ru/ARHIV/200/LKL.htm Интервью с Я. А. Гординым]
- ↑ [derjava.pskov.ru/cat/cattema/catcattemadiver/959/ Левин Н. Ф. «Евреи в губернском Пскове»]
- ↑ [newsru.com/ardocs/28Mar2001/pismo5.html Письмо видных деятелей науки, культуры и политики в защиту НТВ] / newsru.com
Ссылки
- [www.runyweb.com/articles/culture/literature/yakov-gordin-interview-1.html Яков Гордин: «История – это сложное сочетание человеческих поступков»]. Интервью порталу RUNYweb.com
Отрывок, характеризующий Гордин, Яков Аркадьевич
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
