Гославский, Иосиф Викеньтевич
| Юзеф Гославский | |
| польск. Józef Gosławski | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Учёба: | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
| Важнейшие постройки |
Здание Института рукописей Академии наук Азербайджана (1901), здание Музея истории Азербайджана (1902), здание мэрии Баку (1904), |
Юзеф Гославский (Иосиф Викентьевич Гославский, польск. Józef Gosławski; 1865, Варшава — 1904, Баку) — российский архитектор польского происхождения, работавший в городе Баку в конце XIX — начале XX века.
Содержание
Биография
Юзеф Гославский родился в 1865 году в Варшавской губернии. Происходил из потомственных польских дворян. В 1891 году Гославский окончил Санкт-Петербургский институт гражданских инженеров, после чего был направлен в город Баку для возведения православного собора Александра Невского[1]
В 1892 году, будучи производителем работ на постройке собора, Юзеф Гославский был назначен городским архитектором города Баку и остался на этой должности до конца жизни[2]. Тем не менее, участие в строительстве собора сыграло значительную роль в раскрытии творческих талантов Гославского. Александро-Невский собор был был разрушен в 30-х годах ХХ века, когда в СССР шла борьба с религией[1].
В своих проектах Гославский использовал местный известняк для создания классических форм. В 1897 году по проекту Гославского в готическом стиле был построен жилой дом Меликова на Воронцовской улице (ныне — улица Ислама Сафарли, 19). Это было первое здание в Баку в подобном стиле, а также первая постройка Гославского, выполненная по частному заказу[1].
В 1902 году по проекту Гославского, начатого ещё в 1893 году было закончено строительство дворца Гаджи Зейналабдина Тагиева на улице Горчаковской (ныне в этом здении, расположенной по улице Тагиева 4 расположен Музей истории Азербайджана. Богато декорирован восточный зал дворца украшен орнаментальными растительными мотивами. В отделке всех остальных помещений Гославский использовал дуб. Главный фасад сделан в торжественных формах итальянского ренессанса. Четкое поэтажное деление, глубокая рустовка стен, богатство архитектурной пластики ставят дворец в ряд важнейших архитектурных памятников Баку. В формах ренессанса Тосканы Гославский спроектировал двухэтажный особняк на улице Почтовой (ныне — улица Сулеймана Тагизаде, 70)[1].
Широко применена Гославским классическая форме в проекте здания Бакинского отделения Импраторского русского технического общества на улице Торговой (ныне — улица Низами, 115), построенного в 1899 году. Здесь Гославский использовал ризалиты, подчеркнутые наличниками и сандриками классического направления. В 1895 Гославским в селении Мардакян была построена вилла Тагиева по проекту Гославского, а в 1899 году по его же проекту — здание текстильной фабрики Тагиева в селе Зых[1].
В 1901 году по составленному в 1899 году проекту Гославского была построена Женская мусульманская школа Тагиева, ставшая первой постройкой у крепостных стен на улице Николаевской. В 1918—1920 гг. в этом здании размещался парламент Азербайджанской Демократической Республики. Сегодня в этом зданиие, расположенном на улице Истиглалият, 8 находится Институт рукописей Академии наук Азербайджана, а также дом-музей Гусейна Джавида[1].
Последним же проектом Гославского стало трехэтажное здание бакинской городской Думы, построенное в 1904 году в стиле барокко, но в оригинальной интерпретации[1]. Вскоре Гославский заболел чахоткой и скончался в 1904 году[1]. До своей кончины Гославский отправил жену и старших детей — дочь Хелену и сына Чеслава в Польшу. До самой смерти с Гославским оставалась его сестра Михалина, воспитывавшая младшую дочь Гославского — четырёхлетнюю Луцию. Луция Гославская вскоре стала профессиональной художницей, проживала в Ленинграде и трагически погибла во время блокады города[1].
Память
По указу президента Азербайджана Ильхама Алиева от 2006 года на стене доме № 11 по улице Мирзы Ибрагимова, куда Гославский переехал в 1902 году (тогда она называлась Армянская) была установлена мемориальная доска с барельефом архитектора и надписью: «Здесь в 1902—1904 годах жил видный польский специалист, главный архитектор города Баку Юзеф Гославский». На церемонии открытия 11 июня 2008 года присутствовала супруга президента Польши Мария Качиньская, выступившая с речью[3][4].
Проживающими в доме дальними родственницами Гославского со стороны его жены — сёстрами Ириной Георгиевной и Верой Георгиевной Трофимовыми-Хомицкими организована частная мемориальная квартира, в котором сохранились архив Гославского, кабинет Гославского с личными предметами архитектора (письменный стол, настольная лампа, диван, зеркало, буфет. В квартире проводятся творческие встречи, открытые уроки, принимаются иностранные гости, в основном из Польши и России[3].
Постройки и проекты
| Постройка[5] | Фотография | Год проектирования | Год постройки | Адрес | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
| Дворец Тагиева (ныне — здание Музея истории Азербайджана) | 
|
1893 | 1898-1902 | Баку. Горчаковская ул., 4 | |
| Двухэтажный жилой дом | 
|
1893 | 1893-1897 | Баку. Горчаковская ул., 2 | Верхние этажи достроены позднее |
| Двухэтажный жилой дом | 
|
1893 | 1895 | Баку, Николаевская ул., 7 | |
| Двухэтажный жилой дом | 
|
1893 | 1895 | Баку, Почтовая ул., 70 | |
| Вилла Тагиева | 
|
1893 | 1895 | Апшерон, с. Мардакяны | |
| Трехэтажный жилой дом | 1894 | Баку. Кладбищенская ул. | |||
| Трехэтажный жилой дом | 
|
1894 | 1895 | Баку, Николаевская ул., 5 | |
| Школа садоводства | 1894 | 1894 | Апшерон, с. Мардакяны | ||
| Здание заразного отделения при Михайловской больнице | 
|
1895 | 1898 | Баку, Татарская ул. | |
| Проект губернаторского дома | 1895 | Баку | |||
| Проект провиантского магазина | 1895 | Баку | |||
| Трехэтажный жилой дом | 
|
1895 | 1897 | Баку, Воронцовская ул., 19 | |
| Здание текстильной фабрики Тагиева | 1896 | 1899 | Баку, с. Зых | ||
| Завод | 1897 | Баку, Чёрный город | |||
| Рынок | 1898 | Баку, Николаевская ул. | |||
| Деревянная пристань | 1898 | 1898 | Баку, Петровская наб. | ||
| Двухэтажный жилой дом | 1898 | Баку, крепость | |||
| Здание Бакинского отделения Императорского технического общества | 
|
1898 | 1899 | Баку, Торговая ул. | |
| Здание бакинского технического училища (ныне — здание первого корпуса Азербайджанского государственного университета нефти и промышленности) | 
|
1898 | 1900 | Баку, ул. Станиславского, 20 | Верхние два этажа достроены позднее в советские годы |
| Здание женской мусульманской школы Тагиева (ныне — Институт рукописей) | 
|
1898 | 1901 | Баку, Николаевская ул., 8 | |
| Здание городской думы (ныне — здание Бакинской мэрии) | 
|
1899 | 1900-1904 | Баку, Николаевская ул., 4 | |
| Театр Тагиева, совместно с П. И. Когновицким (перестройка) | 
|
1899 | 1900-1904 | Баку, Меркурьевская ул., 8 | Сегодня на месте снесённого в 1988 году в связи с угрозой обрушения здания расположен Азербайджанский государственный театр музыкальной комедии[6] |
Напишите отзыв о статье "Гославский, Иосиф Викеньтевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Фатуллаев Ш. С. [www.polonia-baku.org/ru/goslawski.phtml Юзеф Гославский] // polonia-baku.org.
- ↑ Фатуллаев Ш. С. [www.polonia-baku.org/ru/skorewicz.phtml Казимир Скуревич] // polonia-baku.org.
- ↑ 1 2 [www.gapp.az/news/277359 Тайны Баку. Иосиф Гославский: поляк-бакинец] // gapp.az.
- ↑ [azertag.az/ru/xeber/ON_STROIL_V_BAKU_PREKRASNYE_ZDANIYA-686684 Он строил в Баку прекрасные здание] // AZERTAC. — 2008. — 11 июня.
- ↑ Фатуллаев Ш. Приложение I // Градостроительство Баку XIX—начала XX веков / Под ред. проф. В. И. Пилявского. — Ленинград: Стройиздат, 1978. — 215 с.
- ↑ [1news.az/chronicle/20130418081933363.html Ильхам Алиев принял участие в открытии Азербайджанского государственного музыкального театра] // 1news.az. — 2013. — 18 апреля.
Отрывок, характеризующий Гославский, Иосиф Викеньтевич
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
