Государственное совещание в Москве

Государственное совещание в Москве (Московское государственное совещание) — всероссийский политический форум, созванный Временным правительством. Проходил в Москве 12 (25) — 15 (28) августа 1917 г. Совещание было созвано Временным правительством для информирования граждан России о политической ситуации в стране и объединения поддерживающих его сил среди разных слоев и групп российского общества.

История созыва и состав

Формально идею проведения Совещания выдвинул А.Ф. Керенский. Его предложение было оформлено постановлением заседания Временного правительства № 144 от 27 июля 1917 г., в котором цель Совещания определялась как единение государственной власти со всеми организованными силами страны в виду исключительности переживаемых событий.

На Совещании присутствовало около 2500 чел.: 488 депутатов Государственной думы всех созывов, 129 представителей от Советов крестьянских депутатов, 100 от Советов рабочих и солдатских депутатов, 147 от городских дум, 117 от армии и флота, 313 от кооперативов, 150 от торгово-промышленных кругов и банков, 176 от профсоюзов, 118 от земств, 83 от интеллигенции, 58 от национальных организаций, 24 от духовенства и т. д.

Советы были представлены делегациями ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и ЦИК Советов крестьянских депутатов, состоявшими из меньшевиков и эсеров. Большевики — представители от Советов — намеревались выступить на Совещании с декларацией, разоблачающей контрреволюционный, по их мнению, смысл совещания, а затем покинуть его. Однако эсеро-меньшевистские руководители ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов не допустили их в состав делегации. Большевики тем не менее смогли присутствовать на Совещании в числе профсоюзной, кооперативной и некоторых других делегаций, но были лишены возможности зачитать свою декларацию, и передали её в президиум Совещания для оглашения.

Выступления, итоги, оценки

Председательствовал на Совещании министр-председатель Временного правительства А. Ф. Керенский. Открывая Совещание, он заверил, что "железом и кровью" раздавит все попытки сопротивления правительству.

В первый день работы Совещания с докладами выступили министр внутренних дел Н. Д. Авксентьев, министр продовольствия С. Н. Прокопович, заместитель министра-председателя и министр финансов Н. В. Некрасов.

В прениях участвовали 84 человека.

Главными событиями Совещания стали выступления А. Ф. Керенского, Н. С. Чхеидзе, Верховного главнокомандующего Л. Г. Корнилова, А. М. Каледина.

На Совещании выступили также М. В. Алексеев, Е. К. Брешко-Брешковская, А. И. Гучков, П. А. Кропоткин, В. А. Маклаков, П. Н. Милюков, В. Д. Набоков, Г. В. Плеханов, М. В. Родзянко, П.П. Рябушинский, Д. Б. Рязанов, С. Д. Салазкин, И. Г. Церетели, В. В. Шульгин, В.В. Руднев и др.

На Совещании произошел раскол между умеренными и революционными группами. В выступлениях Л.Г. Корнилова, А.М. Каледина, П.Н. Милюкова, В.В. Шульгина и др. была сформулирована следующая программа: ликвидация Советов, упразднение общественных организаций в армии, война до победного конца, восстановление смертной казни, суровая дисциплина в армии и в тылу - на фабриках и заводах. В частности, генерал А. Каледин, делегированный на Совещание от казачества, отметил, что в грозный час тяжких испытаний на фронте и в тылу, от полного политического и экономического развала и разрухи, от гибели страну может спасти только действительно твердая власть, не связанная узкопартийными групповыми интересами, свободная от необходимости после каждого шага оглядываться на всевозможные комитета и советы, и отдающая себе ясный отчет в том, что источником суверенной государственной власти является воля всего народа, а не отдельных партий и групп.

В то же время, например, П. Рябушинский заявил, что Россия управляется мечтой, невежеством и демагогией.

А.Ф. Керенский, подводя итоги Совещания, заявил, что его значение состояло в том, что представители всех классов, партий и национальностей России открыто высказали своё мнение о мерах, которые нужны для спасения государства; в обществе достигнуто большее взаимопонимание; Временное правительство будет стараться претворить в жизнь все предложения, направленные на примирение и объединение страны; правительство исходит из того, что совещание высказалось за продолжение войны, сохранение верности союзникам, в связи с чем самыми важными являются вопросы укрепления армии, а также возрождения и укрепления финансово-хозяйственной жизни.

Никаких документов (резолюций и т.п.) на Совещании не было принято.

Часть московских рабочих, организованных революционными политическими силами, в связи с Совещанием объявила однодневную всеобщую забастовку в день начала его работы, в которой участвовало свыше 400 тыс. человек.

Совещание получило негативную оценку в советской историографии как сговор контрреволюционных сил для подготовки корниловщины.

См. также

• Всероссийское демократическое совещание
• Временный совет Российской республики
• Государственное совещание в Уфе

Источники и литература

• Государственное совещание 12 — 15 августа 1917 года. Стенографический отчет / Центр. архив. Окт. рев; пред. Я. А. Яковлева. М.; Л.: Гос.издательство, 1930. 425 с.
• Ленин В. И. Слухи о заговоре. Полн. собр. соч., 5 изд. Т. 34.
• Протоколы ЦК РСДРП(б). Август 1917 - февраль 1918, М., 1958.
• Революционное движение в России в августе 1917. Разгром Корниловского мятежа. Документы и материалы, М., 1959.

Отрывок, характеризующий Государственное совещание в Москве

13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.