Гришко, Николай Николаевич

Николай Николаевич Гришко
Дата рождения:	6 января 1901(1901-01-06)
Место рождения:	Полтава, Российская империя
Дата смерти:	3 января 1964(1964-01-03) (62 года)
Место смерти:	Киев, УССР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→ Украинская ССР Украинская ССР→ СССР СССР
Научная сфера:	биология
Место работы:	Всесоюзный научно-исследовательский института конопли, АН УССР, Ботанический сад АН УССР
Учёная степень:	доктор сельскохозяйственных наук (1936)
Учёное звание:	профессор академик АН УССР
Альма-матер:	Владикавказский кадетский корпус, Полтавский сельскохозяйственный институт, Киевский сельскохозяйственный институт
Известен как:	специалист в области генетики, селекции, акклиматизации и интродукции растений
Награды и премии:

Никола́й Никола́евич Гришко (6 января 1901, Полтава, Российская империя — 3 января 1964, Киев, СССР) — украинский и советский учёный — генетик, ботаник, селекционер, академик АН УССР.

Биография

Николай Николаевич Гришко родился в Полтаве 6 января 1901 года в семье потомственного военного. Рано потеряв мать, умершую от туберкулёза, Николай, так же как брат Борис и сестра Анфиса, воспитывался дедом по материнской линии. Отец, штабс-капитан, в то время служил во Владикавказе, поэтому Николай предпочёл учиться во Владикавказском военном корпусе, а не в Петровском Полтавском кадетском корпусе. Окончив в 1917 году кадетский корпус, Николай Николаевич поступает в гимназию, которую закачивает уже в следующем году. Начав учиться в Харьковском сельскохозяйственном институте, Николай Гришко вынужден был бросить учёбу из-за нехватки средств на обучение.

Лишь в 1923 году Николай Николаевич возобновил учебу, но уже в Полтавском сельскохозяйственном институте. В мае 1925 года Николай Николаевич окончил институт с отличием и как один из самых талантливых выпускников был направлен для продолжения обучения на педагогический факультет Киевского сельскохозяйственного института.

В дальнейшем Николай Николаевич сочетал научную и педагогическую деятельность. Первоначально он преподавал генетику, селекцию, семеноводство и опытное дело в Майновском сельскохозяйственном техникуме на Черниговщине, затем в Сумском педагогическом институте, Черниговском, Глуховском и Киевском сельскохозяйственных институтах. Начиная с 1944 года начал преподавать в Киевском университете, где он читал курс генетики. В 1933 году Николай Николаевич Гришко опубликовал учебник «Курс общей генетики», а в 1938 году — «Курс генетики» (в соавторстве с Львом Николаевичем Делоне, профессором Харьковского сельскохозяйственного института). 

Николай Николаевич был первым ученым, который описал культурную флору северной лесостепи Украины, в частности зерновые и овощные культуры. На опытном поле он производил опыты над многими сортами пшеницы, картофеля и овса. После создания в 1931 году в городе Глухове Всесоюзного научно-исследовательского института конопли Николай Николаевич возглавил в нём отдел генетики и селекции. В основном он работал над решением проблемы коноплеводства — выведением новых сортов конопли, пригодных для механизированной уборки. Выведенный им сорт конопли «ОСВ-72» за выходом волокна на 35-40 % превосходил культивируемые тогда сорта, давал возможность механизировать уборку. За эти работы в 1936 году Николай Николаевич Гришко был награждён орденом Ленина и ему без защиты диссертации присвоена степень доктора сельскохозяйственных наук, а в 1937 году — учёное звание профессора. Уже в 1939 году Николая Гришко избирают действительным членом Академии наук УССР и поручают руководство Институтом ботаники Академии наук УССР. На посту директора этого института он находился с 1939 по 1944 год. Позже он также становится руководителем отдела сельскохозяйственных наук АН УССР. В 1944 году назначен директором создаваемого ботанического сада АН УССР, эту должность он занимал до 1959 года. Под его руководством была выполнена научная часть генерального плана ботанического сада, в то время как архитектурно-планировочную часть генплана выполнил академик архитектуры О.В.Власов.

Тяжёлые последствия на науки и для учёных имела начатая академиком Лысенко борьба против генетики и генетиков. Десятки учёных были освобождены от занимаемых должностей и репрессированы. Самым известным из репрессированных генетиков был выдающийся учёный Николай Иванович Вавилов, погибший в сталинских лагерях в 1943 году. К сожалению тяжкие испытания не минули и Николая Николаевича. На расширенном собрании Президиума Академии наук УССР 6 октября 1948 года академик Палладин огласил постановление Президиума: «Бюро отделов биологических и сельскохозяйственных наук и их руководители, действительные члены АН УССР Д. К. Третьяков и Н. Н. Гришко, содействовали организационному укреплению позиций сторонников лженаучного вейсманистского антимичуринского направления в отделах, где концентрировались представители морганистской генетики... Освободить действительного члена Академии наук УССР Гришко Николая Николаевича от исполнения обязанностей председателя Отдела сельскохозяйственных наук».

Фактически лишённый возможности заниматься генетикой Николай Николаевич сосредоточился на создании ботанического сада Академии наук. Этой работе он посвятил себя без остатка. Ботанический сад был открыт в мае 1964 года, но до этого события Николай Николаевич не дожил всего несколько месяцев. За многолетний труд по созданию ботанического сада Национальный ботанический сад НАН Украины получил его имя .

Отрывок, характеризующий Гришко, Николай Николаевич

– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.