Гутьеррес, Сидни Макнил
| Сидни Макнил Гутьеррес | |
| Sidney "Sid" McNeill Gutierrez | |
 | |
| Страна: | |
|---|---|
| Специальность: |
лётчик-испытатель |
| Воинское звание: | |
| Экспедиции: | |
| Время в космосе: |
20 сут 8 ч 6 мин |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
Си́дни Макни́л Гутье́ррес (англ. Sidney McNeill "Sid" Gutierrez; род. 1951) — астронавт НАСА. Совершил два космических полёта на шаттлах: STS-40 (1991, «Колумбия») и STS-59 (1994, «Индевор»), полковник ВВС США.
Содержание
Личные данные и образование
Сидни Гутьеррес родился 27 июня 1951 года в городе Альбукерке, штат Нью-Мексико, где в 1969 году окончил среднюю школу. В 1973 году получил степень бакалавра наук в области аэронавтики в Академии ВВС США. В 1976 году получил степень магистра наук в области менеджмента в Университет Вебстера в городе Сент-Луис, штат Миссури.
Женат на Марианне Сью Кремер из города Джефферсон-Сити, штат Миссури. Её мать Ли Г. Кремер, проживает в Брэкэтвилле, штат Техас. У них трое детей: Дженнифер Анна (род. 30 августа 1980 года), Дэвид Макнейл (род. 31 марта 1984 года) и Кэтрин Элизабет (род. 29 января 1988 года). Увлекается: отдых в кемпингах, резьба по дереву и бадминтон.[1].
До НАСА
Гутьеррес был членом команды по парашютному спорту Академии ВВС США, участвовал в Национальных студенческих чемпионатах, совершил более 550 прыжков, имеет звание мастер-парашютист. После окончания Академии, продолжил обучение на лётчика на авиабазе «Лафлин» в Дель-Рио, штат Техас. С 1975 по 1977 год служил там в качестве пилота-инструктора на самолётах T-38 Talon. В 1978 году Гутьеррес был переведён на авиабазу «Холломан» Аламогордо, штат Нью-Мексико, где он летал на самолётах F-15. В 1981 году он прошёл обучение в Школе лётчиков-испытателей ВВС США на авиабазе Эдвардс, в Калифорнии и стал летать на самолёте F-16 Falcon. Несмотря на то, что Гутьеррес служил летчиком-испытателем, он летал на планёрах и принимал участие в испытаниях двигателей F-16. Он так же занимался испытаниями F-100 и различных модификаций F-16/C/D в экстремальных режимах: резкое торможение при неудачном старте и укороченная посадка. Имеет налет более 4 500 часов на 30 различных типах самолётов, планёров, воздушных шарах и ракетах.[2].
Подготовка к космическим полётам
В мае 1984 года был зачислен в отряд НАСА в составе 10-го набора, кандидатом в астронавты. Стал проходить обучение по курсу Общекосмической подготовки (ОКП) с августа 1984 года. По окончании курса, в июне 1985 года получил квалификацию «пилот» и назначение в Офис астронавтов НАСА. Занимался программным обеспечением для моделирования полётов на шаттле, в таких «полётах» отрабатывал должность «командир корабля». После гибели шаттла «Челленджер» он стал заместителем Администратора космических полётов в штаб-квартире НАСА. В его обязанности входило сотрудничество с Комиссией Президента и Конгресса США по расследованию катастрофы. В 1986 и 1987 годах он принял участие в переаттестации главных двигателей шаттлов, главных двигательных установок, и внешнего топливного бака. В 1988 году он стал начальником Группы по разработке программного обеспечения, проверке и определения требований к полётам. С 1989 года он стал входить в группы поддержки экипажей при полётах STS-28, -30, -32, -33 и -34 в Космическом Центре имени Кеннеди, штат Флорида.
Полёты в космос
- Первый полёт — STS-40[3], шаттл «Колумбия». C 5 по 14 июня 1991 года в качестве пилота корабля. Основной целью миссии STS-40 были эксперименты с космической лабораторией Спейслэб (в основном в области биологии). Продолжительность полёта составила 9 суток 2 часа 15 минут[4].
- Второй полёт — STS-59[5], шаттл «Индевор». C 9 по 20 апреля 1994 года в качестве «командира корабля». Основной целью миссии было изучения крупномасштабных процессов в природе и изменения климата. Для выполнения целей миссии на шаттле была смонтирована «Космическая радарная лаборатория» SRL-1 (Space Radar Laboratory) в состав которой входят два радара: радар построения радиолокационного изображения SIR-C (Shuttle Imaging Radar) и радар с синтезированной апертурой X-SAR (X-band Synthetic Aperture Radar), а также прибор для мониторинга загрязнений в атмосфере MAPS (Measurement of Air Pollution from Satellite). Продолжительность полёта составила 11 суток 5 часов 20 минут.[6].
Общая продолжительность полётов в космос — 20 дней 8 часов 6 минут.
После полётов
Ушел в отставку из отряда астронавтов 8 августа 1994 года. С сентября 1994 года по март 1995 года работал менеджером Департамента стратегических инициатив Национальной лаборатории в городе Альбукерке. В марте 1995 года стал менеджером в Центре развития исследовательских систем.
Награды и премии
Награждён: Медаль «За космический полёт» (1991 и 1994) и многие другие. Его имя внесено в Зал славы астронавтов.
См. также
- Список космонавтов и астронавтов (и кандидатов).
- Список астронавтов США — участников орбитальных космических полётов.
- Хронология пилотируемых космических полётов.
Напишите отзыв о статье "Гутьеррес, Сидни Макнил"
Примечания
- ↑ [www.astronautix.com/astros/guterrez.htm Biography of Sidney M. Gutierrez]
- ↑ [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/gutierrez-sm.html Biography of Sidney M. Gutierrez]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1991-040A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-40.html NASA — STS-40]
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1994-020A NASA — NSSDC — Spacecraft — Details]
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/shuttle/shuttlemissions/archives/sts-59.html NASA — STS-59]
Ссылки
- [www.spacefacts.de/bios/astronauts/english/gutierrez_sidney.htm Spacefacts biography of Sidney M. Gutierrez]
Отрывок, характеризующий Гутьеррес, Сидни Макнил
Соня взяла первый аккорд прелюдии.«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
