Демидов, Георгий Георгиевич

Георгий Демидов
Имя при рождении:	Георгий Георгиевич Демидов
Дата рождения:	29 ноября 1908(1908-11-29)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	19 февраля 1987(1987-02-19) (78 лет)
Место смерти:	Калуга, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик, физик, инженер

Георгий Георгиевич Демидов (16 ноября (29 ноября) 1908 — 19 февраля 1987 года) — русский писатель, физик и инженер. Автор повестей и рассказов о массовых репрессиях, друг Варлама Шаламова.

Биография

Детство, юность

Родился в многодетной рабочей семье, мать была неграмотна, отец работал мастером на заводе. Закончив школу, Демидов в 16 лет уехал в Донбасс, где около двух лет был рабочим на сахарном заводе. Заработав немного денег, поступил в Харьковский государственный университет на физико-химический факультет. Первый патент на изобретение получен им в 1929 году в возрасте 21 года.

В 1930-х годах работал в лаборатории Ландау в УФТИ. По воспоминаниям дочери Г. Г. Демидова, Ландау забрал Демидова с третьего курса со словами: «Нечего тебе тут делать». Защитил кандидатскую диссертацию под руководством Ландау. После дела УФТИ и отъезда Ландау в Москву Демидов был репрессирован.

Репрессии

В 1938 году Демидов был арестован, судим Военным трибуналом, был осуждён на 5 лет по статье 58-10, с сентября 1938 года — на Колыме. Работал на общих работах. В условиях Колымы наладил производство по восстановлению старых перегоревших электролампочек для всего Дальлага. На производстве он руководил всем процессом, работая гл. инженером. Новое производство позволило существенно сэкономить на закупках новых лампочек. Руководство ГУЛАГА наградило всех создателей завода. Демидов ожидал досрочного освобождения. На торжественной церемонии с вручением подарков (в качестве подарков начальство выделило часть товаров, поставляемых США по ленд-лизу — ботинки, куртки и т. д.) он отказался со словами «Я отказываюсь брать американские обноски!». После чего тут же получил новый срок 8 лет.

В тяжелейшем состоянии попал в Центральную лагерную больницу, где после частичного выздоровления работал рентгенотехником. Там он познакомился и подружился с Варламом Шаламовым. Судьба Демидова стала основой для двух рассказов Шаламова: «Житие инженера Кипреева», «Иван Фёдорович». Памяти Демидова (Шаламов до 1965 года считал, что Демидов погиб на Колыме после того, как его забрали на этап из больницы) посвящена пьеса «Анна Ивановна». Шаламов в воспоминаниях «Двадцатые годы» писал:

Что же касается моих многих наблюдений, то самым умным и самым достойным человеком, встреченным мной в жизни, был некто Демидов, харьковский физик.

Из больницы Демидов вновь попал в лагерь. В 1951 году был вывезен с Колымы для работы (4-м спецотделом МВД) над атомным проектом как физик-экспериментатор. Однако поскольку благодаря зачётам срок его заключения истекал через несколько месяцев, был направлен на север Республики Коми в Инту как административно-ссыльный. Затем переехал в Ухту, где до пенсии (с 1954 до 1972 годы) работал сначала мастером, затем инженером-конструктором на Ухтинском механическом заводе. Реабилитирован по обоим делам в марте 1958 года после вторичного обращения в Главную военную прокуратуру.

Работа и творчество

Работал инженером на заводе, автор ряда изобретений и рацпредложений. Признавался «лучшим изобретателем Коми АССР». С конца 1950-х годов начал писать рассказы о репрессиях и лагерном быте на Колыме, которые со временем стали распространяться в самиздате. Категорически возражал против публикации своих рассказов на Западе. В 1965 году вторично встретился с Шаламовым, переписывался с ним, однако из-за творческих разногласий относительно методов изображения колымский лагерей разорвал с ним отношения, сохранив, однако, до конца жизни, огромное уважение к Шаламову. Особенно активно стал работать над прозой после ухода на пенсию с 1972 года.

В августе 1980 года по всем адресам, где хранились рукописи Демидова, КГБ провёл обыск. Все рукописи были изъяты, после чего Демидов уже не писал. Г. Г. Демидов умер 19 февраля 1987 года. Летом 1987 года дочь писателя В. Г. Демидова обратилась к секретарю ЦК А. Н. Яковлеву с просьбой вернуть архив отца, и в июле 1988 года рукописи были возвращены.

Признание

В начале 1990-х годов с большим трудом были опубликованы несколько рассказов Демидова. Первым в 1990 году в журнале «Огонёк» после обращения В. Г. Демидовой к В. Коротичу напечатали рассказ «Дубарь». Во Франции была издана книга, но русское издание не состоялось в связи с развалом издательства после краха СССР. После отъезда дочери писателя в 1993 году в Канаду ряд рассказов появился в зарубежных изданиях. В 2008 году издательство «Возвращение» начало публиковать сочинения Демидова, вышли четыре книги: «Чудная планета» (2008), «Оранжевый абажур» (2009), «Любовь за колючей проволокой» (2010), «От рассвета до сумерек» (2014). В. Г. Демидова готовит к печати новые книги. Режиссёр Светлана Быченко сняла документальный фильм «Житие интеллигента Демидова», построенный на интервью с В. Г. Демидовой, знакомыми писателя в Ухте, текстах писем Г. Г. Демидова.

Отрывок, характеризующий Демидов, Георгий Георгиевич

Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.