Дильс, Рудольф
| Рудольф Дильс Rudolf Diels<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 26 апреля 1933 — 1 апреля 1934 | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Рейнхард Гейдрих | ||
| Рождение: | 16 декабря 1900 Пруссия, Германская империя | ||
| Смерть: | 18 ноября 1957 (56 лет) Нижняя Саксония, ФРГ | ||
| Партия: | НСДАП | ||
Рудольф Дильс (нем. Rudolf Diels (16 декабря 1900 — 18 ноября 1957) — первый руководитель гестапо, тайной государственной полиции Третьего рейха, с момента создания в 1933 до апреля 1934 года. Оберфюрер СС (20 апреля 1939). Член СС с 1933 (билет № 187 116). Член НСДАП с 1937 (партийный билет № 3 955 308)[1].
Биография
Сын зажиточного крестьянина. Принимал участие в Первой мировой войне, в 1919 поступает в университет в Магдебурге, где изучает юриспруденцию.
В 1930 году Дильс поступил на службу в Министерство внутренних дел Пруссии. Карл Зеверинг, министр внутренних дел Пруссии, поручил ему в 1932 году контроль радикальных политических кругов, от коммунистов до нацистов. В момент назначения Гитлера рейхсканцлером Дильс руководил прусской политической полицией. Герман Геринг, возглавивший Министерство внутренних дел Пруссии, поручил Дильсу возглавить отдел 1А (Политические преступления) реорганизуемой полиции Пруссии. Вскоре, согласно воспоминаниям самого Дильса, немецкая почта сократила название до GeStapA (нем. — Geheimstaatspolizeiamt) — практически созвучно с Тайной государственной полицией — гестапо (Geheimstaatspolizei).
Дильс непосредственно руководил допросами Маринуса ван дер Люббе, поджигателя Рейхстага.
К 1934 году усилились разногласия между Дильсом и Гейдрихом, руководителем службы безопасности СС (СД) и 1 апреля 1934 года Дильс оставил свой пост. Некоторое время работал заместителем полицайпрезидента Берлина, затем занимал должность регирунгспрезидента в местной администрации Кёльна.
Геринг несколько раз спасал Дильса от арестов и возможной казни, в том числе и после событий 20 июля 1944 года, так как Дильс был женат на его кузине[2].
В 1945 арестован англо-американскими войсками. На Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками Дильс выступал и как свидетель обвинения, и как свидетель защиты Геринга. В 1948 освобождён.
После войны Дильс работал в правительстве Нижней Саксонии и министерстве внутренних дел до отставки в 1953 году. Умер после несчастного случая на охоте (по другой версии — покончил жизнь самоубийством).
Напишите отзыв о статье "Дильс, Рудольф"
Примечания
Мемуары
- Diels R. Lucifer Ante Portas: Von Severing bis Heydrich. — Zuerich, 1950.
- Diels R. Der Fall Otto Johns, — 1954.
|
Портал «Нацистская Германия» |
|---|---|
|
Рудольф Дильс в Викицитатнике? |
Отрывок, характеризующий Дильс, Рудольф
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
