Домье, Оноре

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Оноре Домье

Оноре Домье, портрет работы Надара
Имя при рождении:

Оноре Викторен Домье

Место смерти:

Париж

Оноре́ Викторе́н Домье́ (фр. Honoré Victorin Daumier; 26 февраля 180810 февраля 1879) — французский художник-график, живописец и скульптор, крупнейший мастер политической карикатуры XIX века.





Биография

Домье родился в Марселе в 1808 году в семье стекольщика. С детства увлекался рисованием, освоил мастерство литографа. Поначалу зарабатывал на жизнь созданием литографий-иллюстраций для музыкальных и рекламных изданий. В 1832 г. за карикатуру на короля («Гаргантюа», 1831) Домье был на полгода заключен в тюрьму. С 1848 по 1871 год создал не менее четырёх тысяч литографий и ещё столько же иллюстраций карандашом.

Составил себе в 1840-х годах громкую известность карикатурами на политические обстоятельства, общественную и частную жизнь выдающихся людей Франции того времени. В эпоху Луи-Филиппа начал работать в сатирическом журнале Caricature Шарля Филипона. Рисунок Домье сух и грубоват; но представляемые им типы и сцены полны жизни, поразительной правды, и, вместе с тем едкой насмешки. Сатирические рисунки Домье начали появляться в журнале «Charivari». Это были сцены из «Похождений Робера Макера» (с подписями Филипона).

За этой серией следовали другие, под заглавиями: «Les Actualites», «Les Divorceuses», «Les Femmes socialistes», «Les Philantropes du jour», «Les Grecs», «Les Gens de justice», «Les Pastorales», «Locataires el proprietaires», «Les beaux jours de la vie» и т. д. Революция 1848 г. доставила содержание двум любопытнейшим его альбомам: «Idylles parlementaires» и «Les Representants representes». В 1871 г. Домье записался в члены Парижской коммуны.

Из живописных произведений Домье известны: «Восстание» (1848), «Мельник, его сын и осел» (1849), «Дон-Кихот, отправляющийся на свадьбу» (1851) и «Прачка» (1861), «Шахматисты» (между 1863 и 1867). Он продолжал писать картины до самой смерти, даже когда совсем ослеп. Его гротескные, утрированные, нарочито грубо исполненные образы вызывали восхищение Мане и Дега; существует мнение, что Домье был первым импрессионистом.

В массовой культуре

В 1992 году режиссёр-мультипликатор Джефф Данбар на основе рисунков художника снял короткометражный анимационный фильм «Закон Домье»[1]. Идея создания фильма принадлежала другу Данбара, музыканту Полу Маккартни и его жене Линде; Маккартни также написал музыку к фильму. Фильм был удостоен кинопремии BAFTA за лучший анимационный фильм.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Домье, Оноре"

Примечания

  1. [www.imdb.com/title/tt0205855/ Daumier's Law (1992) - IMDb]

Литература

  • Калитина Н. Н. Домье. М., Искусство, 1955.
  • Пассерон Р. Домье: свидетель своей эпохи. М., Изобразительное искусство, 1984.
  • Прокопьева С.И. Образ зрителя в театральных сценах Домье // Материалы XI научной конференции в память проф. М. В. Доброклонского. СПб., 1998.
  • Тугендхольд Я. А. [ru.wikisource.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D0%B4%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0_%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%B0_(%D0%A2%D1%83%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%85%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%B4)/%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B2%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA:_%D0%9E%D0%BD%D0%BE%D1%80%D0%B5_%D0%94%D0%BE%D0%BC%D1%8C%D0%B5 Предвестник: Оноре Домье] // Художественная культура Запада. — Москва : Государственное издательство, 1928.</span>
  • Щербакова Н. Оноре Домье: от политической карикатуры к маске // Искусствознание. 2014, № 3-4. С. 184-199.
  • Harper Paula. Daumier Clowns: Les Saltimbanques et les Parades. New York-London, 1981.
  • Childs E. C. Daumier and Exotocism. Satirising the French and the Foreign. New York, Peter Lang Publishing Inc., 2004.

Источники

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

Отрывок, характеризующий Домье, Оноре

– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.