Дом Детмана

Здание
Дом Детмана
Страна	Латвия
Город	Рига
Архитектурный стиль	модерн
Автор проекта	Генрих Шель, Фридрих Шеффель, Карл Ган
Строительство	1900—1901 годы
Статус	выставлен на продажу

Дом Детмана — жилой дом в Риге, расположен по адресу улица Тиргоню, дом 4. Один из самых ранних памятников рижского модерна. Здание примыкает задней стеной к другому известному памятнику этой эпохи — Дому с собакой (улица Шкюню, 12/14).

Дом построен в 1900 году по заказу Генриха Детмана, немецкого предпринимателя, разбогатевшего на производстве оптических приборов. Прежний владелец участка в самом центре старой Риги с невзрачной средневековой постройкой получил за него беспрецедентно высокую цену — 1200 золотых рублей за квадратную сажень. При расчистке подвалов снесённого здания было обнаружено несколько археологических находок, ставших экспонатами Рижского городского музея. Впервые в Риге при постройке дома были сооружены ограждения строительной площадки с навесами, защищающими прохожих.

Проект пятиэтажного дома был заказан рижским архитекторам Генриху Шелю и Фридриху Шеффелю. Оформление же фасада в стиле модерн, только начавшем завоёвывать Европу, поручили молодому немецкому архитектору из Любека Карлу Гану.

Этот дом, возведённый на рубеже веков, ознаменовал собой масштабный переход от эклектики конца XIX века к совершенно новому архитектурному направлению — модерну. Декоративные и планировочные решения, принесшие славу Риге как «Северной столице югендстиля», только нащупывались и опробовались. Однако здесь мы уже видим необычно широкие окна помещений первого и второго этажа, предназначенных для магазина оптических приборов, обрамлённые вычурными кованными деталями; богатство лепнины с преобладанием растительных орнаментов.

Фасад здания Карл Ган оставил краснокирпичным, как принято в Любеке, снабдив его центральным эркером высотой в два этажа с колоннами. Высокий треугольный фронтон очерчен ступенчатым карнизом, крутая медная крыша имеет террасу, ограждённую причудливой кованой решёткой. Привлекают внимание две поясные скульптуры, ограничивающие фасад на уровне второго этажа — мужчины, разрывающего сковывающие его цепи, и женщины, устремляющейся ввысь. Интерьер первых этажей, отданных под магазин, также отличался богатством фантазии — деревянные панели стен, изящные чугунные колонны. К несчастью, исторические интерьеры практически не сохранились.

В 1980 году дом Детмана в фильме «Идеальный муж» выступил в роли лондонского отеля «Claridges», из окон которого Людмила Гурченко смотрела на Вестминстерский дворец (хотя на самом деле из них открывается вид на Домскую площадь).

Ссылки

• Гунтис Калнс / пер. с латыш. Стиль модерн в Риге. — Рига: Apgads Zvaigzne ABC. — С. 4. — 32 с. — ISBN 978-9934-0-1259-4.
• [www.rigacv.lv/articles/tirgonu_4_skunu_12_14 История домов Тиргоню 4 и Шкюню 12/ 14 (дом Деттмана)]

Отрывок, характеризующий Дом Детмана

– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.