Дува

Дува, Тува (ум. 1306/1307) — правитель Чагатайского улуса (1282—1306/1307), сын Барака.

В 1282 году, несмотря на молодость, был поставлен во главе своего улуса угэдэидом Хайду, контролировавшим Среднюю Азию. Дува стал верным союзником Хайду и участвовал в его войнах с другими монгольскими улусами — империей Юань и государством Хулагуидов. Хайду и Дува вмешивались в династическую борьбу в восточной части Улуса Джучи, Синей (или Белой) Орде, управлявшейся потомками Орда-Эджена и фактически независимой от сарайского правительства. Когда против правившего в Синей Орде Баяна восстал его троюродный брат Куйлюк, он изгнал Баяна с помощью войск Дувы и Хайду.

Хайду умер в конце 1301 года вскоре после битвы с юаньскими войсками, назвав перед смертью преемником своего сына Уруса и завещав ему во всём советоваться с Дувой. Последний, по сведениям Рашид ад-Дина, был тяжело ранен в сражении и с этого времени оставался неизлечимо больным. По мнению В. Бартольда, кипучая деятельность Дувы в последующие годы не подтверждает известия персидского источника. Дува убедил царевичей вместо Уруса избрать ханом первенца Хайду Чапара, и тот был возведён на престол весной 1303 года. По словам Вассафа, Дува выбрал Чапара, потому что именно он посоветовал Хайду сделать Дуву главой Чагатайского улуса в 1282 г. Но Кашани сообщает, что выбор Дувы пал на Чапара, потому, что тот был слабовольным и не отличался умом, и при нём Дуве проще было бы установить свою власть землях Хайду.

Дуве принадлежала инициатива восстановить целостность Монгольской империи в форме федерации. По этому плану правители отдельных улусов должны были соблюдать мир, признавая номинальное главенство каана — юаньского императора; торговля должна была осуществляться свободно на всей территории империи. Тэмур-каан поддержал эту инициативу, и в августе 1304 года послы каана, Чапара и Дувы прибыли ко двору ильхана Олджейту, который, как и джучидский хан Тохта, присоединился к соглашению. Однако договор имел силу только на бумаге, так как межулусные войны вскоре продолжились.

Дува скончался в 1306 г. от воспаления мозга (Рашид ад-Дин) или в 1307 г. от паралича (Вассаф). На престол был возведён его сын Кунчек, умерший уже в 1308 г. Из других сыновей Дувы ханами становились Кебек, Эсен-Бука, Элджигидей, Дува-Темур и Тармаширин.

Литература

• Бартольд В. В. Очерк истории Семиречья // Бартольд В. В. Сочинения. — М.: Издательство восточной литературы, 1963. — Т. II, ч. 1. — С. 71, 72.
• Biran M. Qaidu and the rise of the independent Mongol state in Central Asia. — Curzon, 1997. — 198 p. — ISBN 0700706313.

Отрывок, характеризующий Дува

За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.