Дуглас, Джеймс, 9-й граф Дуглас
| Джеймс Дуглас James Douglas | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1452 — 1455 | |||
| Предшественник: | Уильям Дуглас | ||
| Преемник: | графство конфисковано | ||
| |||
| 1452 — 1455 | |||
| Предшественник: | Уильям Дуглас | ||
| Преемник: | графство конфисковано | ||
| Рождение: | ок. 1426 | ||
| Смерть: | 1491 | ||
| Род: | Дугласы | ||
| Отец: | Джеймс Дуглас | ||
| Мать: | Беатрис Синклер | ||
| Супруга: | Маргарита Дуглас, дочь Арчибальда, 5-го графа Дуглас; Анна Холанд | ||
Джеймс Дуглас (англ. James Douglas, ок. 1426—1491), 9-й граф Дуглас и 3-й граф Эйвондейл (1452—1455) — шотландский барон из рода Дугласов, владения которого были конфискованы королём Яковом II, что послужило причиной долгих войн Дугласов с королями Шотландии.
Джеймс Дуглас был вторым сыном Арчибальда Дугласа, 7-го графа Дугласа и 1-го графа Эйвондейла. Первоначально для Джеймса планировалась духовная карьера, он получил образование в Кёльнском университете. Однако убийство королём Яковом II его старшего брата Уильяма Дугласа 22 февраля 1452 г. сделало Джеймса новым графом Дугласом, главой дома «Чёрных Дугласов» и лидером мятежа против короля Якова II.
В марте 1452 г. отряды Джеймса ворвались в крепость Стерлинг, в присутствии короля граф Дуглас совершил церемонию отказа от повиновения вероломному сюзерену и сжег город. Это продемонстрировало приверженность Дугласа традиционным рыцарским нормам, которые для наступившего кризиса в отношениях короля и крупной аристократии были уже устаревшими. Тем не менее сторонники «Чёрных Дугласов» подняли мятеж против Якова II на севере и западе Шотландии. Сам граф Дуглас обратился за поддержкой к королю Англии.
Однако вскоре инициатива перешла к королю: ему удалось заручиться поддержкой шотландского парламента и сплотить вокруг себя среднее дворянство, недовольное влиянием крупной аристократии. Королевская армия вторглась во владения Дугласов и вынудила графа пойти на примирение с Яковом II. По условиям соглашения 22 августа 1452 г. Дуглас соглашался на прощение участников убийства его брата и обязался не заключать союзов с другими магнатами. За это король уступал графу земли в западном Голлуэе и давал согласие на брак Дугласа с наследницей Голлуэя.
В марте 1455 г., воспользовавшись отстранением от власти в Англии союзника Джеймса Дугласа Ричарда, герцога Йоркского, король Яков II возобновил борьбу с Дугласами. Королевские войска заняли часть владений графа и разрушили несколько его замков. Джеймс был вынужден бежать в Англию. Вскоре войска Дугласов были разбиты в битве при Аркингольме, а их сторонники в Шотландии казнены. Созванный по инициативе Якова II парламент утвердил обвинение Дугласа в государственной измене и принял решение о конфискации навечно всех владений графа Джеймса.
Оказавшись в Англии, Джеймс Дуглас перешёл на службу к английскому королю, который использовал графа для вмешательства во внутренние дела Шотландии. В 1462 г. Дуглас и лорд Островов заключили договор с королём Англии Эдуардом IV, в соответствии с которым, в случае завоевания англичанами шотландского королевства Дуглас и лорд Островов получали во владение всю Северную Шотландию. Встав во главе английских войск, Дуглас предпринял ряд походов на приграничные регионы Шотландии, завершившихся, впрочем, без особого успеха.
В 1475 г. граф Дуглас участвовал в походе Эдуарда IV во Францию. Позднее он встал во главе политики английских королей по формированию в Шотландии оппозиции королевской власти и вступил в переписку с рядом шотландских баронов, недовольных правлением Якова III. За голову Дугласа король Шотландии даже назначил специальное вознаграждение, а любые контакты с ним стали приравниваться к государственной измене. В 1483 г., воспользовавшись мятежом шотландских магнатов против короля, Дуглас вместе с герцогом Олбани возглавили английское вторжение в Шотландию. Однако в июле 1484 г. Дуглас был пленен в Лохмабене одним из шотландских дворян и выдан королю Якову III. Граф был помещен в аббатство Линдорес.
После вступления на престол Шотландии короля Якова IV в 1488 г. Дуглас был прощен, ему назначили пенсион из государственной казны, однако владения не вернули. В 1491 г. Джеймс Дуглас, последний представитель дома «Чёрных Дугласов», скончался.
Напишите отзыв о статье "Дуглас, Джеймс, 9-й граф Дуглас"
Литература
- Brown, Michael, The Black Douglases, Tuckwell Press, East Linton, 1998
- MacDougall, Norman, An Antidote to the English - the Auld Alliance 1295-1560, Tuckwell Press, East Linton, 2001
- Maxwell, Sir Herbert. A History of the House of Douglas (2 vols), Freemantle & Co., London 1902
- Smith, J Stewart-, The Grange of St Giles. Edinburgh, 1898
- Crawfurd's Peerage, 1776
Ссылки
- [www.thepeerage.com/p10920.htm#i109199 Джеймс Дуглас, девятый граф Дуглас, на сайте The Peerage.com] (англ.)
Отрывок, характеризующий Дуглас, Джеймс, 9-й граф Дуглас
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
