Дурасов, Пётр Фёдорович

Пётр Фёдорович Дурасов (16 октября 1835 — 7 декабря 1894) — офицер Кавалергардского полка, шталмейстер Высочайшего двора.

Из дворян Санкт-Петербургской губернии. Сын сенатора Федора Алексеевича Дурасова и жены его Александры Михайловны Ленивцевой.

Воспитывался в Пажеском корпусе, откуда в 1853 году из камер-пажей выпущен был в корнеты Кавалергардского полка. В 1857 году был произведен поручиком, в 1859 году — штабс-ротмистром, в 1861 году — ротмистром. В 1862 году был утвержден кандидатом на должность мирового посредника по Бугурусланскому уезду. В 1865 году был произведен в полковники. 18 августа 1865 года назначен для особых поручений к Санкт-Петербургскому генерал-губернатору, а по упразднении генерал-губернаторства в следующем году был отчислен по гвардейской кавалерии.

В 1867 году был пожалован в церемониймейстеры. В 1870—1873 годах состоял почетным герольдом при ордене св. Андрея Первозванного. В 1872 году был произведен в действительные статские советники. В 1876 году был назначен почетным секретарем при ордене св. Андрея. В следующем году был назначен церемониймейстером при ордене св. Анны, а в 1884 году — пожалован в шталмейстеры. Из наград имел орден Белого Орла. С 1876 года был членом Попечительского совета заведений общественного призрения в Санкт-Петербурге. В 1887 году был избран членом Совета Государственных кредитных установлений. С 1858 по 1887 год неоднократно избирался депутатом дворянства и кандидатом уездного предводителя дворянства по Царскосельскому уезду. Кроме того, несколько трехлетий состоял земским гласным, почетным мировым судьей в Бугурусланском и Царскосельском уездах, а также председателем Царскосельского мирового съезда (1874—1891). Владел 35000 десятин земли в шести губерниях (в том числе Самарской и Киевской), пятью суконными фабриками, винокуренным и конным заводами, а также двумя домами в Царском Селе.

Скончался в 1894 году. Был погребен в Воскресенском соборе Троице-Сергиевской пустыни.

По отзыву современников, «отличительные черты характера П. Ф. были: широкий взгляд на жизнь, доброта, радушие, гостеприимство, желание помочь всем, высокое чувство чести и любовь безграничная к семье, вообще в нем соединялись достоинства и симпатичные недостатки настоящего русского барина».

Семья

Был женат дважды. Первая жена — дочь гвардии поручика Варвара Павловна Кроткова. Их сыновья:

• Сергей (1867—1922), полковник лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, в эмиграции в Югославии.
• Николай (1870—?), воспитанник Николаевского кадетского корпуса, поручик лейб-гвардии Гусарского полка. Помещик Киевской губернии.

Вторая жена — дочь гвардии полковника Александра Федоровна Ермолаева, имевшая 9000 десятин в Симбирской губернии. У них дочь Александра (р. 1873).

Источники

• Пажи за 185 лет: Биографии и портреты бывших пажей (1711—1896) — Санкт-Петербург, 1896. — С. 477.
• Сборник биографий Кавалергардов: 1826—1908. — Санкт-Петербург, 1908. — С. 200.

Отрывок, характеризующий Дурасов, Пётр Фёдорович

Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.