Дюгазон, Гюстав

Александр Луи Гюстав Дюгазон (фр. Alexandre-Louis-Gustave Dugazon; настоящая фамилия Гурго, фр. Gourgaud; 1782, Париж — 1826, там же) — французский композитор. Сын певицы Луизы Розали Дюгазон; отцовство Дюгазона приписывали не только её мужу, актёру Анри Гурго (Дюгазон — собственно, его псевдоним), но и известному музыканту и военному Жозефу де Булоню.

Дюгазон учился в Парижской консерватории у Анри Бертона (гармония) и Франсуа Госсека (композиция). В 1806 г. он получил вторую Римскую премию за кантату «Геро и Леандр», в дальнейшем преподавал фортепиано в консерватории. Дюгазону принадлежат трёхактная опера «Маргарита де Вальдемар» (фр. Marguerite de Waldemar; 1812) и одноактная «Шотландский брак» (фр. La Noce écossaise; 1814), а также написанная совместно с Луи Бартелеми Прадером опера «Мошенник» (фр. Chevalier d’industrie; 1818). Однако наиболее известен Дюгазон своей танцевальной музыкой: пользовались успехом его балеты «Невесты из Казерты» (фр. Les Fiancés de Caserte; 1817), «Альфред Великий» (фр. Alfred le Grand; 1822) и «Алина» (фр. Aline; 1823), а в 1815 г. было напечатано подарочное иллюстрированное издание цикла Дюгазона «Национальные танцы всех стран» (фр. Danses nationales de chaque Pays), включавшего шесть танцев: русский, испанский (фанданго), немецкий (аллеманда), французский (гавот), шотландский (экоссез) и английский (англез).

Отрывок, характеризующий Дюгазон, Гюстав

Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.