Дюпре, Эрнест
Поделись знанием:
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
| Эрнест Фердинан Пьер Луи Дюпре | |
| Ernest Ferdinand Pierre Louis Dupré | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
2 сентября 1921 (59 лет) |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Франция |
| Научная сфера: | |
| Известен как: |
создатель терминов «мифомания», «пуэрилизм», «симптоматический менингизм», «сенестопатия». Им были описаны следующие патологии: галлюцинации воображения, симптом воздушной подушки, моторная дебильность, внутренняя зоопатия. |
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[psychiatrie.histoire.free.fr/pers/bio/dupre.JPG Эрнест Дюпре]. Фотография размещена на сайте [psychiatrie.histoire.free.fr/ Histoire de la psychiatrie en France] |
Эрне́ст Фердина́н Пьер Луи Дюпре́ (фр. Ernest Ferdinand Pierre Louis Dupré; 1862, Марсель, Франция — 1921, Довиль, Франция) — французский невропатолог и психиатр, занимался изучением реактивных психозов и конституциональных психопатий, внес большой вклад в теорию судебной психиатрии. Является создателем терминов «мифомания», «пуэрилизм», «симптоматический менингизм», «сенестопатия»[1]. Им были описаны следующие патологии: галлюцинации воображения[2], симптом воздушной подушки, моторная дебильность, внутренняя зоопатия. В области конституциональной патологии Дюпре выделил мифоманическую и эмотивную конституции[3].
Биография
Эрнест Дюпре родился в 1862 году в Марселе[4], однако большую часть жизни он провел в Париже. Его отец был преподавателем риторики в средней школе. Получив диплом врача, в течение нескольких лет Дюпре работал в области общей медицины, затем он специализировался в области психиатрии. Впоследствии он был назначен директором психиатрической больницы для душевнобольных преступников[5]. Умер в 1921 году в Довиле[4].
Научный вклад
Во время Первой мировой войны Дюпре проводил работу по созданию более совершенной службы психиатрической помощи для французских солдат. Наблюдая невротические реакции у фронтовиков, Дюпре описал синдром «эмотивного психоневроза», который впоследствии был назван в его честь «болезнь Дюпре»[5]. С точки зрения автора, этот синдром развивается под воздействием психического травматизма (например, в условиях военного времени), при условии индивидуальной предрасположенности к возникновению нервных и психических заболевания (Дюпре называл эту предрасположенность «эмотивной конституцией» индивида)[6]. Подводя итог наблюдениям своих коллег, Дюпре писал: «На самом деле, война не создает новые психические заболевания, но эта эпидемия травм, физических и душевных, индивидуальных и коллективных… усилила некоторые болезненные проявления, дала новую окраску содержимому и формам проявления болезненного бреда, активизировала психопатические состояния, которые до этого были скрытыми»[7].
С 1905 по 1919 годы Дюпре разрабатывал теорию о связи психических заболеваний с психологической конституцией пациента. По мнению Дюпре, психические заболевания являются всего лишь крайними формами проявления доминантных особенностей в психике индивида; при этом не существует четкой границы между нормой и патологией. Дюпре подчеркивал, что психологическая конституция человека зависит не только от наследственности, но и от влияния окружающей среды, она не является неизменной и может быть скорректирована. В 1912 году в Тунисе на XXII конференции психиатров и невропатологов Дюпре представил ставший впоследствии знаменитым доклад «Бессознательные перверсии» (фр. Les perversions instinctives)[8]. В своем докладе Дюпре высказал мысль о том, что в некоторых случаях совершение преступления может быть связано с конституциональной психологической предрасположенностью преступника. В дальнейшем Дюпре создал термин «конституциональная перверсия», который впоследствии был использован в теории педопсихиатрии Жоржа Эйера (fr:Georges Heuyer)[9].
В честь Дюпре названы:
- Мифомания Дюпре (одна из форм патологической лживости). Больной, страдающий этим расстройством, имеет склонность рассказывать о своих несуществующих приключениях и достижениях, приписывать себе титулы, награды, и т. д. При этом часто он сам не может отличить свои вымыслы от реальности. Заболевание в большинстве случаев наблюдается у пациентов истероидного типа[10]. Для обозначения личностных особенностей больных, склонных к патологической лживости и фантазированию, Дюпре ввел термин «мифоманическая конституция». Дюпре отмечал, что мифоманическая конституция является сочетанием инфантилизма и чрезмерной возбудимости воображения у пациента[11].
- Бред Дюпре-Логра (синонимы — бред воображения Дюпре, имажинативный бред, фабуляторный бред, бред представления, бред фантастический). Эта форма бредообразования возникает на основе фантазирования у больных с т. н. мифоманической конституцией личности, развитию бреда способствует также слабость интеллекта или наличие гипоманиакального состояния у пациента. При этом синдроме, как правило, не отмечается расстройств памяти, галлюцинаций и психосенсорных нарушений; напротив, больной проявляет ясность восприятия и хорошо ориентируется в окружающем мире. Бред воображения входит в структуру парафренного синдрома[12]. Бред Дюпре сочетает в себе бредоподобные идеи величия и преследования. Высказывания больного имеют фантастический характер, они могут быть полностью абсурдны. Настроение больного обычно приподнятое, часто имеют место конфабуляции[13]. Бред воображения обычно возникает остро (как бы «по вдохновению, озарению»)[11].
- Галлюцинации воображения Дюпре — связаны с представлениями и идеями, длительно вынашиваемыми в воображении пациента[14], часто они являются результатом мечтаний и фантазий при истерических расстройствах личности[15]. Галлюцинации этого типа легко возникают у детей с болезненно обостренным воображением[11].
- Сенестопатия Дюпре-Камю — крайне неприятные, но при этом неопределенные болезненные телесные ощущения, являются составной частью ипохондрического бреда[16].
- Зоопатия Дюпре-Леви, которая является разновидностью бреда одержимости. При этой патологии больной убежден, что в его теле присутствует животное (вариант: двойник или нечистая сила)[17].
- Пуэрилизм Дюпре — проявление в речи и поведении больного особенностей, свойственных детям. Является регрессией психической деятельности, наблюдается при психогенных реакциях истерического типа. Может также возникать при шизофрении, старческом слабоумии или поражениях центральной нервной системы[18].
Основные публикации
- «Un syndrome psychopathique particulier, le puerilisme mental». C. R. Congres des Medecins alienistes et neurologistes de France, 1903; 2: 268
- Définition médico-légale de l’aliéné (leçon d’ouverture du cours de psychiatrie médico-légale) ; P., Gainche, 1904. 25ppp
- [www2.biusante.parisdescartes.fr/livanc/?cote=156766x10&do=chapitre La Mythomanie. Étude psychologique et médico-légale du mensonge et de la fabulation morbides] (leçon d’ouverture du cours de psychiatrie médico-légale, 2·10{{{1}}} année) ; P., Gainche, 1905. 68pp
- [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k75601m.r=.langFR L’affaire Ullmo]. Lyon, A. Rey, 1908
- L’expertise psychiatrique; règles générales de l’examen médical ; Asile Ste-Anne, Clinique des maladies mentales. 1910. 15pp
- [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k77839b.r=.langFR Le langage musical : étude médico-psychologique (avec Marcel Nathan)]. Préface de Charles Malherbe. Paris, F. Alcan, 1911; 195p
- «Les perversions instinctives», Rapport au Congrès des aliénistes de France, Tunis, 1912
- Les déséquilibres institutionnels du système nerveux (surtitre : Clinique des maladies mentales et des affections de l’encéphale — leçon inaugurale) ; P., Baillière, 1919, 36pp
- [www2.biusante.parisdescartes.fr/livanc/?cote=152699&do=chapitre Pathologie de l’imagination et de l'émotivité] ; P., Payot, 1925, XXIII+503pp (avec notice biographique par le Pr Achalme).
Напишите отзыв о статье "Дюпре, Эрнест"
Примечания
- ↑ Всемирный биографический словарь.
- ↑ Фуко, Мишель, 2009, p. 38.
- ↑ Блейхер В.М..
- ↑ 1 2 Histoire de la psychiatrie en France.
- ↑ 1 2 Evans, Julia.
- ↑ Большая Медицинская Энциклопедия.
- ↑ Thomas, Gregory M., 2009.
- ↑ Arbisio-Lesourd, Christine, 2002, p. 68.
- ↑ Yvorel, Jean-Jacques.
- ↑ Никифоров А. С., Мифомания Дюпре.
- ↑ 1 2 3 Сидоров П. И., Парняков А. В., Патологические формы воображения и их оценка.
- ↑ Тополянский А.В., Бородулин В.И., ДЮПРЕ – ЛОГРА БРЕД.
- ↑ Никифоров А. С., Бред парафренный.
- ↑ Тополянский А.В., Бородулин В.И., ДЮПРЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ.
- ↑ Сидоров П. И., Парняков А. В., Расстройства восприятия.
- ↑ Тополянский А.В., Бородулин В.И., ДЮПРЕ – КАМЮ СЕНЕСТОПАТИИ.
- ↑ Тополянский А.В., Бородулин В.И., ДЮПРЕ – ЛЕВИ ЗООПАТИЯ.
- ↑ Тополянский А.В., Бородулин В.И., ДЮПРЕ ПУЭРИЛИЗМ.
Литература
- [www.bravica.ws/ru/world-biography/word_6737.htm Всемирный биографический словарь] (рус.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6GvEkDH7x Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- [mma-ps.narod.ru/psy-person.htm ЭПОНИМЫ — КРАТКИЕ БИОГРАФО-БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ (по В.М.Блейхеру)] (рус.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6GvEtI1Gc Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- [medwiki.org.ua/article/%D0%94%D1%8E%D0%BF%D1%80%D0%B5_%D0%91%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B7%D0%BD%D1%8C Большая Медицинская Энциклопедия] (рус.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6Gve82KLW Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- Yvorel, Jean-Jacques. [rhei.revues.org/74 L'Université et l'enfance délinquante : 1939-1945] (фр.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6Gve8uBN9 Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- [psychiatrie.histoire.free.fr/pers/bio/dupre.htm Histoire de la psychiatrie en France] (фр.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6GveA3vlj Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- Evans, Julia. [www.lacanianworks.net/?p=651 Confabulatory delusional states : 1911 : Ernest Dupré & Jean Logre] (англ.). Проверено 26 мая 2013. [www.webcitation.org/6GveAoUw4 Архивировано из первоисточника 27 мая 2013].
- Фуко, Мишель. [fb2.traumlibrary.net/page/fuko-psihicheskaya-bolezn-i-lichnost.html Психическая болезнь и личность]. — «Гуманитарная Академия», 2009. — 675 с. — ISBN 978-5-93762-060-6.
- Thomas, Gregory M. [books.google.com/books?id=0Mb92QeJoeoC&pg=PT176 Treating the Trauma of the Great War: Soldiers, Civilians, and Psychiatry in France, 1914-1940]. — L SU Press, 2009. — 176 с. — ISBN 978-0-8071-4407-7.
- Arbisio-Lesourd, Christine. [books.google.com/books?id=0QgG9mQp1A4C&pg=PA68 Psychologie clinique: débats et enjeux. La psychologie clinique en dialogue]. — Editions Bréal, 2002. — 305 с. — ISBN 978-2-84291-848-4.
- Никифоров А. С. [vocabulary.ru/dictionary/889/ Неврология. Полный толковый словарь]. — Эксмо, Серия: Медицинская энциклопедия, 2010. — 464 с. — ISBN 978-5-699- 36740-5.
- Тополянский А.В., Бородулин В.И. [vocabulary.ru/dictionary Синдромы и симптомы в клинической практике: эпонимический словарь справочник]. — Эксмо, серия: Новейший медицинский справочник, 2009. — 464 с. — ISBN 978-5-699-33854-2.
- Сидоров П.И., Парняков А.В. [vocabulary.ru/dictionary Введение в клиническую психологию: Т. I.: Учебник для студентов медицинских вузов]. — Академический Проект, Екатеринбург: Деловая книга, 2000. — 381 с. — ISBN 5-8291-0057-3.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Никифоров А. С., Сидоров П. И., Парняков А. В., Тополянский А.В., Бородулин В.И., Arbisio-Lesourd, Christine, 2002 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Дюпре, Эрнест
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
