Жилец (фильм, 1944)
| Жилец | |
| The Lodger | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Роберт Бэсслер |
| Автор сценария |
Баре Линдон |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор |
Хьюго Фридхофер |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
84 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Жилец» (англ. The Lodger) — кинофильм режиссёра Джона Брама, вышедший на экраны в 1944 году.
В основу фильма положен написанный в 1913 году одноимённый роман английской писательницы Марии Аделаиды Беллок Лаундес. По этому же роману было поставлено ещё несколько фильмов: немой фильм Альфреда Хичкока «Жилец: история лондонского тумана» (1927), «Жилец» (1932) Мориса Элви, «Человек на чердаке» (1953) Хьюго Фрегонезе, и «Жилец» (2009) Дэвида Ондаатже.
Фильм сочетает элементы хоррора, детектива и исторического нуара, и в жанровом плане близок таким картинам, как «Газовый свет» (1944), «Винтовая лестница» (1946) и «Подозреваемый» (1944). В фильме заметно влияние немецкого экспрессионистского кинематографа, особенно, Фритца Ланга, а также фильмов ужасов компании «Юнивёрсал» 1930-х годов, таких как «Дракула».
Актрисе Мерл Оберон известность принесли роли в таких заметных фильмах, как историческая драма «Частная жизнь Генриха VIII» (1933), мелодрамы «Грозовой перевал» (1939) и «Тёмный ангел» (1935), за роль в которой была номинирована на Оскар, а также нуар «Берлинский экспресс» (1948). Джордж Сэндерс известен ролями в триллерах Альфреда Хичкока «Ребекка» (1940) и «Иностранный корреспондент» (1940), «Преследование» (1941) Фритца Ланга, а также в фильме «Всё о Еве» (1950), за которую он получил Оскар. Свои лучшие роли Лэйрд Крегар сыграл в фильмах нуар «Ночной кошмар» (1941), «Оружие для найма» (1942) и «Площадь похмелья» (1945), в котором он вновь встретился с Брамом и Сэндерсом.
Содержание
Сюжет
В конце 1880-х годов в лондонском квартале Уайтчепел ночью кто-то убивает актрису, которая возвращается поздним вечером домой после спектакля. Газеты пишут о том, что в квартале были жестко убиты уже несколько молодых женщин, люди испытывают страх и боятся выходить на улицы…
Живущий в Уайтчепеле бывший брокер Роберт Бёртон (Седрик Хардвик) из-за финансовых трудностей вынужден сдавать комнаты жильцам в своём просторном доме. Его жена Эллен Бёртон (Сара Олгуд) однажды встречает на пороге своего дома таинственного мужчину, который называет себя Слейд (Лэйрд Крегар). Он заявляет, что хотел бы арендовать комнату в их доме, а также чердак. Слейд говорит, что по профессии он патологоанатом, и чердак ему нужен для проведения научных опытов. Кроме того, он заявляет, что часто уходит в город по ночам и ведёт нерегулярный образ жизни, и потому просит его рассматривать не как постояльца, а только как арендатора квартиры.
К Бёртонам из Парижа приезжает их племянница, звезда мюзик-холла Китти Лэнгли (Мерл Оберон). Привлекательная и артистичная Китти начинает давать представления в духе французского кабаре, которые пользуются огромным успехом у публики. Во время одного из представлений в гримёрную к Китти приходит знакомая актриса Энни Роули, которая последнее время не может найти достойную работу, и совсем обеднела. Китти даёт ей немного денег и пытается приободрить её.
После окончания шоу к Китти приходит инспектор Скотленд-ярда Джон Уорвик (Джордж Сэндерс). Он говорит, что Энни только что была убита в районе Уайтчепел, и он составляет подробный отчёт о последних часах её жизни. Китти рассказывает, что она не была особенно близка с Энни, только дала ей немного денег. Инспектор сообщает, что ей надо быть очень осторожной, так как все убитые женщины так или иначе были связаны со сценой, а доктор выдвигает предположение, что согласно нанесенным жертвам ранам, убийца скорее всего имеет отношение к медицине.
На следующий день Эллен замечает, что у Слейда есть такой же маленький чёрный саквояж, который, судя по газетам, один из свидетелей видел в руках у убийцы. Роберт успокаивает её, говоря, что это только совпадение. Однако на следующий день, когда Слейд уходит на работу в университетскую больницу, Китти после разговора с Эллен решает проследить за ним. Под видом посещения парикмахерши Китти проходит мимо больницы, где расспрашивает одного из сотрудников о Слейде, выясняя, что он действительно там работает. У входа в лабораторию она неожиданно сталкивается со Слейдом, объясняя, что оказалась здесь случайно.
Слова и искренность Слейда убеждают Китти в его невиновности, и через некоторое время она даже проникается к нему определённой симпатией. Тихий и сдержанный Слейд, который любит проводить свободное время за чтением Библии, рассказывает ей, что у него был любимый младший брат, художник, который опустился и погиб, после того как полюбил одну актрису. Как-то ночью, во время которой произошло очередное убийство, Китти видит, как Слейд сжигает в кухонной печи свою куртку с пятнами крови, но Слейд успокаивает её, говоря, что испачкал одежду по время одного из своих патологических опытов.
Тем временем карьера Китти успешно развивается, и она начинает выступать с новой программой в варьете, расположенном в Уайтчепеле. Китти приглашает Слейда на премьеру своего нового шоу. Во время их очередного разговора Слейд говорит Китти, что она красива вплоть до отвращения, и что вообще женщины, по его мнению, не должны выставлять напоказ свою красоту на сцене, так как это доводит мужчин до саморазрушения и гибели. Слейд говорит, что необходимо удалить зло из красоты, но Китти заключает, что он выражается в чисто философском смысле.
Приезжает инспектор Уорвик, который предлагает Китти полицейское сопровождение до театра, так как он подозревает, что маньяк должен совершить в этот вечер очередное убийство. У Уорвика появился ряд косвенных улик против Слеейда, кроме того, его необычный режим дня и поведение также стали вызывать подозрение, и Уорвик просит Эллен тайно получить отпечатки пальцев Слейда. Полученные отпечатки с правой руки Слейда не совпадают с отпечатками, найденными на местах преступлений, но Уорвик высказывает предположение, что отпечатки могли быть оставлены и левой рукой убийцы. На Роберте он показывает, как, по его мнению, убийца мог совершить преступления, и как оставил отпечатки пальцев. После отъезда Слейда в театр Уорвик обыскивает его комнату и находит портрет его умершего младшего брата. Уорвик узнаёт в юноше когда-то подававшего надежды художника, которого развратила актриса Лиззи Тёрнер, которая впоследствии и стала первой жертвой маньяка.
Опасаясь за жизнь Китти, Уорвик устремляется в театр. Слейд к этому времени уже проник в гримёрную комнату Китти, он запирает дверь, и достав нож, говорит, что собирается убить её за то, что она публично выставляет напоказ свою красоту и тем самым сеет зло. В испуге Китти кричит, услышав её крик, Уорвик выбивает дверь в гримёрную комнату и стреляет в Слейда. Однако раненому Слейду удаётся вырваться из уборной и скрыться от преследующей его полиции внутри театра. Он забирается по лестнице под самую крышу, откуда сбрасывает на Китти мешки с песком, пытаясь таким образом убить её, но в последний момент ей удаётся отскочить в сторону. В конце концов, Уорвик со своими людьми догоняет Слейда и прижимает его к огромному окну. Слейд разбивает окно и падает вниз, в Темзу, где и тонет. Китти вспоминает слова Слейда том, что глубокая тёмная вода приносит успокоение..
В ролях
- Мерл Оберон — Китти Лэнгли
- Лэйрд Крегар — мистер Слейд, жилец
- Джордж Сэндерс — инспектор Джон Уорвик
- Сэр Седрик Хардвик — Роберт Бонтинг
- Сара Олгуд — Эллен Бонтинг
- Дорис Ллойд — Дженни
Оценка критики
Газета «Нью-Йорк таймс» в 1944 году дала фильму позитивный отзыв, написав: "Если «Жилец» был задуман только для того, чтобы пугать — каким он, наверняка, мог бы и стать, учитывая всю ту резню, которую мистер Крегар совершает в роли таинственного, психопатического патологоанатома — тогда с картиной что-то не то. Но если он создавался как скрытая форма обыгрывания мелодраматического приёма нагромождения обрушивающихся одно на другое подозрений (обёрнутых в туманные операторские эффекты), тогда «Жилец» в высшей степени удался. В любом случае, картина сделана красиво, давая Мерл Оберон её самую привлекательную роль за долгое время. Эта леди доставляет наслаждение в паре сцен в мюзик-холле, где она предстаёт в образе парижской кокетки[1].
В 2001 году кинокритик Деннис Шварц охарактеризовал фильм как «полное ассоциаций, атмосферическое произведение, блестяще снятое оператором Люсьеном Бэллардом, действие которого происходит на утонувших в тумане и тенях лондонских улицах квартала Уайтчепел в 1880-е годы… Это художественная трактовка истории о Джеке Потрошителе стала уже третьим фильмом по книге Марии Беллок-Лаундес (и ремейком фильма Альфреда Хичкока 1925 года того же названия). Эта странная история отмечена захватывающей игрой Лэйрда Крегара в роли жильца… Фильм имеет странное очарование»[2].
Напишите отзыв о статье "Жилец (фильм, 1944)"
Примечания
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0037024/ Жилец] на сайте IMDB
- [www.allmovie.com/movie/the-lodger-v29829 Жилец] на сайте Allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/10002619-lodger/ Жилец] на сайте Rotten Tomatoes
- [www.tcm.com/search/?text=the+lodger&type=allDb Жилец] на сайте Turner Classic Movies
- [www.youtube.com/watch?v=7DwVh7uiRAw Жилец] трейлер фильма на сайте YouTube
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Жилец (фильм, 1944)
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
