Зайцев, Павел Михайлович

Павел Михайлович Зайцев
Дата рождения	1923(1923)
Место рождения	Бурачовка, Выгоничская волость, Бежицкий уезд, Брянская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	30 января 1945(1945-01-30)
Место смерти	Бреслау, Нижняя Силезия, Германия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Звание
Часть	50-я стрелковая дивизия 359-й стрелковый полк
Командовал	командир отделения
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Зайцев Павел Михайлович (май 1923 года, деревня Бурачовка, Брянская губерния — 30 января1945 года, город Бреслау, земля Нижняя Силезия, Германия (ныне Вроцлав, Нижнесилезское воеводство, Польша)) — участник Великой Отечественной войны, командир стрелкового отделения 359-го стрелкового полка 50-й стрелковой дивизии 73-го стрелкового корпуса 52-й армии 1-го Украинского фронта, старший сержант. Закрыл своим телом амбразуру пулемёта.

Биография

Родился в 1923 году в деревне Бурачовка на Брянщине в крестьянской семье. Получив начальное образование, работал в колхозе.

Призван в РККА по разным данным в 1941 году, 1942 году, 1944 году. Во всяком случае, с ноября 1944 года участвовал в боях на 1-м Украинском фронте.

На 30 января 1945 года являлся командиром стрелкового отделения в 50-й стрелковой дивизии. Дивизия в ходе Сандомирско-Силезской операции вышла к Одеру в район Бреслау и в ночь на 30 января 1945 года форсировала реку.

Батальон, в составе которого числился П. М. Зайцев, в числе первых форсировал реку и приступил к боям за расширение плацдарма. Продвижению подразделения мешал огонь из бетонированного трёхамбразурного дота. Отделение старшего сержанта Зайцева приступило к ликвидации огневой точки. П. М. Зайцев, будучи раненым, подобрался к доту, метнул в него две противотанковые гранаты. Огонь пулемёта прекратился, и старший сержант Зайцев поднялся, чтобы подойти ближе и закончить уничтожение огневой точки. В этот момент пулемёт заработал вновь и командир отделения закрыл его своим телом.

Был похоронен в 380 метрах западнее деревни Коттесц севернее Бреслау. В 1945 году по решению командования 52-й армии прах героя был перенесен на мемориальное кладбище советских воинов в Бунцлау, на могиле воздвигнут обелиск.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 февраля 1945 года за мужество и героизм, проявленные при освобождении Польши, Зайцеву Павлу Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Именем П. М. Зайцева названа улица в родной деревне и средняя школа в Выгоничах. У здания школы в 1980 году установлен бронзовый бюст героя. Автомат и личные вещи старшего сержанта Зайцева были переданы в музей имени М. И. Кутузова в Болеславце, где один из стендов, до разграбления музея, был посвящён подвигу П. М. Зайцева.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12951 Зайцев, Павел Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=56561229 Информация из донесения о безвозвратных потерях].
• [www.podvignaroda.ru/?n=46725510 Наградной лист].

Отрывок, характеризующий Зайцев, Павел Михайлович

Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.