Залп

Залп — одновременный выстрел из нескольких ружей или артиллерийских орудий.

Также называется — Пальба залпом, Залповая стрельба, Стрельба залпом.

История

Стрелковое оружие

В Русской армии, при Петре Первом, уставами для основного формирования пехотных людей — роты, были определены виды пальбы (стрельбы). Одним из таких видов была пальба (стрельба) залпом, когда вся рота стреляла одновременно.

Немногочисленные выгоды от залповой стрельбы из стрелкового оружия заключаются в сильном психологическом впечатлении на противника, контролем за расходом боеприпасов и возможностью визуально установить место падения большого числа пуль, в отличие от падения пуль одиночных (иногда с этой целью залп употреблялся для пристрелки). Залп также применяется, когда из-за дальности расстояния нельзя было рассчитывать на эффективную стрельбу или же когда цель достаточно значительна по размерам. При расстрелах залп «размазывал» ответственность за убийство. Согласно дореволюционным источникам, стрельба из сомкнутого строя производилась «всегда залпами, так как только такая стрельба соответствует духу указанного строя».

Меткость при залповой стрельбе, много меньше, так как при этом каждый стрелок стеснён выбором времени для производства выстрела и может не успеть прицелится к моменту залпа, либо в этот момент выбранная им цель скрылась за укрытием. Эффективность поражения снижается также за счёт неоднократного попадания в одну цель при пропуске других.

С момента появления огнестрельного оружия, вплоть до начала XX века, в Русской императорской армии залповая стрельба была излюбленным приёмом нашей пехоты. Между тем, в иностранных армиях значение залпового огня понизилось сразу вслед за принятием на вооружение скорострельных ружей и в особенности после английского опыта бурской войны, после которой уставы крупнейших иностранных армий допускали применение залпового огня лишь в исключительных случаях.

После русско-японской войны взгляд на значение залпов существенно изменился и в Российской империи: наставление для обучения стрельбе 1909 года отводит ещё много места залповому огню, но уже в наставлении для ведения боя пехотой от 1910 года вводится дополнительное указание применять залповый огонь «крайне редко и осмотрительно».

Из орудий

При стрельбе из орудий залп ещё сохраняет значение как психологического воздействия на врага, так и в смысле сильного разрушительного действия при совокупном попадании нескольких снарядов и массы поражений в короткий промежуток времени (см. Артподготовка), но непосредственно во время боя уже в первой половине XX века залповый огонь артиллерии практически перестал применяться, уступая место беглому огню. Последнему также способствовало появление систем залпового огня.

Залповый огонь артиллерии производится лишь в тех случаях, когда орудия хорошо пристреляны, и должен быть согласован с действительной потребностью, свойствами и важностью цели. Например, когда наступающий противник не имеет сведений о наличии (количестве) у обороняющихся артиллерийских орудий, одновременный залп из последних позволяет нанести неприятелю максимальный урон до того, как он сможет отступить или укрыться (хотя этот случай можно расценивать и как открытие беглого огня по команде, однако, начинается он именно с залпа). Залп делается или по команде, или же автоматически, посредством электрических приборов и запалов; автоматический залп применяется для крепостных орудий и для корабельной артиллерии.

См. также

• Плутонг
• Масса секундного залпа
• Линейная тактика

Литература

• Залповый огонь // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>

Ссылки

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Залп

– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.